– В вашем медицинском комплексе…

– …технического обслуживания, – закончил за него доктор. – Говорите проще – МКТО.

– Хорошо. Так вот, там сейчас полный хаос. С конвейера сошло более сотни машин нового образца. И все они были распроданы на центральной выставке внеземных форм жизни. Потом произошёл сбой, и синтойды, стоящие немалых кредитов, вышли из подчинения своих владельцев.

– Я работаю уже не один десяток лет на «Систем роботикс» и полностью изучил их архивы с 2320-го года, когда были изобретены первые машины, похожие на человека. До нынешнего года не зафиксировано ни одного подобного случая!

Водитель вздёрнул брови.

– Я удивлён, но это ничего не меняет, док. Как говорят у нас в армии: «Чужие миры – не наши земли».

– О чём вы?

– Забудьте, – вояка схватил доктора за рукав пальто и слегка тряхнул его. – Месть синтойда до конца не изучена. Теперь понимаете, о чём я?

– Не изучена? Да у них вообще не должно быть никакой мести!

– Но именно это проявили машины последней выпущенной «Систем роботикс» серии. Кстати, с ними хозяева обращались довольно скверно. Наверняка проверяли их новые способности, но этот ваш новый код спутал все их до этого поддающиеся логике поведенческие манеры.

– Неужели поэтому меня вызвали? Но почему я узнаю об этом только сейчас?

– Что-то со связью. Ваш передатчик, как мне сказали, отключён.

Водитель взглянул на массивный хромированный браслет на руке доктора. Даровский вдруг опомнился и постучал по корпусу «часов» с мелькающими цифрами и фрагментами бессвязного текста.

– Моя «Космическая звезда» сломана.

На планете, с которой он прибыл сегодня, свирепствовали ужасные ветры. Порой они застилали небо пеплом. К северо-западу наблюдалась вулканическая деятельность, из-за чего пришлось огородить станцию дополнительным бронированным куполом. В работах был задействован весь персонал, и Даровский трудился наравне с остальными. От сильных порывов ветра его швыряло, словно игрушку. Циферблат «часов» то и дело бился о массивные хромированные листы купола.

– Я, наверное, повредил их на планете.

– Неважно. Мы должны немедленно доставить вас в 234-ое отделение МКТО.

– Но мне нужно заехать домой.

– Время не терпит. Вы разрабатывали эти машины…

– Но не я поставил их на конвейер! Меня отправили в длительную командировку, когда установили этот чёртов механизм, перекраивающий молекулы атмосферы. Наши умы собирались подготовить там полигон для испытаний машин серии 1000.

– Простите, я не знал. Тысячная серия уже лет десять стоит на вооружении космических сил. До сегодняшнего дня она показала себя только с лучшей стороны.

– Почему всё происходит без моего ведома?

Доктор согнулся и сокрушённо стал мотать головой.

– Я чувствую себя недоразвитым взрослым ублюдком.

– Доктору требуется срочная медицинская помощь?

– Я был им на протяжении многих лет.

– Мне доложили, что он не прошёл адаптацию после длительного полёта.

Это был голос одного из военных с заднего сидения машины.

– Сэр, есть информация, что он потерял близких людей.

– И только сейчас, только сейчас я всё отчётливо понял.

Всё происходящее казалось ему нереальным. Он потерял над собой контроль. Все эти новые известия подкосили его, как острое лезвие сухую траву. И теперь он падал в тихий омут безумия.

Острая игла вошла в шею. Он не почувствовал боли, а лишь отстранённо подумал про укус насекомого.

Странное это чувство – оставаться один на один с гигантским механизмом, охлаждающим планету, там, посреди безлюдной пустыни. «Мы работали посменно. Иногда мне приходило в голову, что я – единственное живое существо в целом мире. В радиоприёмнике скрипели голоса. Едва уловимое тиканье часов и гул, нестерпимый постоянный гул машины, превратившийся в некую разновидность тишины. Временами у меня возникало чувство, что его нет, что он пропал. Я напрягаю слух, проверяю тщательно индикаторы, и они показывают, что машины исправно работают. Вдруг какой-то сбой. Может, они просто сломались? В этот момент вспомнились мать и родной брат. Отец, который во мне души не чаял, а я подвёл его, и теперь прощения мне больше не будет».