– Один момент.

Робот нажал несколько клавиш на панели, и из недр машины выдвинулся небольшой прозрачный экран с мелькающими названиями электронных газет. Доктор выбрал в списке предпоследнюю газету нажатием пальца. Слова потекли словно мысли.

Его жена ненавидела космос. Она родилась на Земле. И никогда не летала на космических кораблях. Она даже избегала поездок на флаерах. А он постоянно был в длительных командировках. С их помощью можно продлевать себе жизнь. Поэтому он одинок.

В последний день до отлёта на станции «Волна» ему приснились родители. Даровский проснулся тогда в холодном поту. Металлические стены станции потемнели и покрылись инеем, хотя температура внутри «Волны» была выше средней. Он подошёл к смотровому окну. До самого горизонта простирались пески и скалы.

Свирепые бури гуляли по поверхности недружелюбной планеты с ядовитой атмосферой. Ночами песчаные шквалы вылизывали каменные стены станции, похожие на крупную гальку. С восходом солнца снова поднимался ветер, и песчаная завеса закрывала солнечный свет.

В такие минуты ему всегда казалось, что что-то нарушается в его будущем или прошлом. Исчезала последняя надежда, не доходило очередное сверхскоростное письмо на родину, которое он отправлял вместе с кораблём, доставлявшим необходимое оборудование и провизию.

Родители. Их горькая улыбка. Как они говорили? Даровский силился вспомнить и не мог, не мог!

Он подался вперёд, закрыл лицо руками и, как ребёнок, спрятал локти в коленях.

– Сэр, вам плохо? – голос робота звучал призрачно.

Родители. Их наверняка уже нет в живых, несмотря на все чудеса современной медицины. Если бы можно было перемещаться в пространстве, он бы навещал их каждый день или чаще писал.

Но новости идут медленно. И если купить перед полётом газету и проспать двадцать лет, в пункте назначения она останется свежей. Но там, где вы её купили, это будет уже исторический документ. То же самое и с письмами. Если отправить с Земли весточку, то ответ придёт в лучшем случае уже к глубокой старости.

– Сэр…

– Всё в порядке.

Даровский выпрямился и, прикоснувшись к экрану, свернул газету. Её небольшой некролог сообщал: «У известного учёного скончались родители…» Одного такого заголовка было достаточно, чтобы он окончательно поверил в неизбежные перемены и почувствовал адскую боль. Хуже того – он был в ярости от того, что он любил больше всего. Да! Ведь во всём виновата работа – всего лишь ЕГО РАБОТА!

Михаил Даровский сжал кулаки и нервно заёрзал в кресле, бросая взгляды на мерцающие огни многомиллионного города.

– Когда мы уже будем на месте?

Вместо ответа робот свернул на повороте и стал останавливать такси.

– Что ты делаешь?

Даровский нахмурился и посмотрел зло на синтетического робота. На его металлическую грудь падали розовые блики от фар, тени отливали серебром. Лицо робота было бесстрастно. Его большие синие глаза неотрывно смотрели на дорогу.

– Отвечай!

Доктор был готов уже наброситься на синтетика, но его внимание переключилось на осветительные огни, которые пронизывали небо. А впереди до этих огней стояли тысячи автомобилей.

– Святая гравитация! Что здесь творится?

– Похоже, власти перекрыли дорогу.

Робот еле заметно улыбнулся и, повернувшись к доктору, добавил:

– А значит, мы будем в городе только к утру. Не хотите ли пока почитать другие газеты?

Речная долина, раздвинув цепочку из невысоких холмов, исчезала, растекаясь вширь и полностью теряясь в песчаных и каменистых нагромождениях, расположенных возле полотна дороги. Асфальт был изрезан жёлто-зелёными лучами машин. Воздух наполнился отработанным топливом. И хотя кондиционер работал исправно, в кабину всё же проникал удушающий запах гари.