– Ай-яй-яй, господин советник, – поцокал Лешер, поправив очки в тонкой оправе, которые носил для строгости и имиджа, а не по потере зрения. Видел он, как Арахтун. – Что ж вы не попросили авана Чейнта доложить о вас? А если б я тут.. мастурбировал?

Волф посмеялся:

– Нашёл, чем меня смутить, Цимих! Чего я у тебя там не видел?..

Раскрасневшийся Лешер прочистил горло грубым кашлем и отложил ноутбук в сторону.

– Ох уж эти ваши шуточки, советник!.. Я теперь всю ночь буду вспоминать, в какую из наших пьянок я успел проколоться?

– Вспоминать он будет… Лучше встань и обними старого друга!

Цимих поднялся с кресла, подошёл к Волфу, ухмыляясь, и, глядя на него, спросил:

– Целоваться не будем?

– Дай угадаю – ты так и не женился?.. – парировал Волф. – Тебе настолько одиноко?

– Да.. ну тебя! – бросил Цимих и крепко обнял Волфа. Тот с теплом ответил ему. Они долго стояли, не в силах расстаться. – Я уж боялся, что наша дружба больше ничего не значит.

Волф тяжело вздохнул и отстранился.

– Мне.. не положено даже вспоминать о былом, уж таковы правила. Мой наставник, Судья Овелдин, не одобрил бы моего поведения, но… Я не могу лгать самому себе, что наша дружба больше не имеет значения, как и моя любовь к брату, которого я и братом-то не могу считать…

Сняв очки, Цимих сочувствующее опустил ладонь советнику на плечо.

– Мне сложно представить, каково тебе. Все эти годы, эти двадцать лет… Я скучал. Но я не буду даже комментировать твой выбор, знай, что я его уважаю.

– Ты был единственным, кто не отвернулся от меня, когда я объявил о своём уходе в Совет, – мрачно произнёс Волф, – и за это тебе спасибо. Разумеется, я долго думал прежде, чем принять предложение о вступлении в ряды его последователей. Тем более о том, чтобы бросить всё, даже свой титул и воинское звание. Может, моё сравнение покажется тебе мрачным, но… это как принять решение о суициде.

– Да уж, мрачнее не придумаешь, – покачал головой Лешер, однако, улыбаясь. – Ты надолг0 к нам?

– Пока не знаю, хотел с неделю побыть и улететь. Дольше мне душа не позволит, я… Меня дома дочка ждёт.

Цимих радостно расхохотался и похлопал Волфа по спине.

– Вот-те на! Звучит, как нечто прекрасное… И кто же счастливица, которая от тебя родила?

– Её звали Миалун, она была прекрасной женщиной, бывшей принцессой, мы с ней… разделяли общие тяготы, и общие радости. Это я большой счастливчик, что она родила мне чудесную дочь! Мне уже тоскливо без моей дочурки. Она в надёжных руках, и всё же… Тревоги терзают моё отцовское сердце, и так будет, пока она не вырастет и не станет женщиной, способной за себя отвечать.

– Поверь, мой друг, они даже тогда тебя не оставят…

– Думаю, ты окажешься прав, в общем… Я думаю, у тебя тоже столько всего произошло за эти годы. Скажи, Цимих, есть ли у тебя чего крепкого или, может, бутылка вина? Поговорим по душам и… Про Паэгона поговорим.

Цимих схватился за сердце:

– За кого ты меня принимаешь, Волф?! Я нам ящик купил.

***

Я интуитивно почувствовал концовку отрывка по интонации Инги: по тому сходящему на нет тону и придыханию, с которым она всегда завершала какую-то большую часть во время наших чтений вслух, когда мы сидели долгими вечерами в холодный тёмный период, если только не улетали на Саэнто. Я хлопнул ладонью по столу и возвестил:

– Перерыв. Мне нужно подышать.

Едва закончив фразу, я встал и вышел прочь, на ближайший балкон. Мне хотелось курить, а сигарет не было. Ненавижу в себе эту дурную привычку, она отравляет меня, взывает к повторяющимся ритуалам и связанным с ней ощущениям временного облегчения, настолько неуловимого, что я забываю, почему вообще курю. Что-то вещественное в нервных пальцах, что-то вещественное в зубах… Определённо, я нервный тип. Очень хочется курить.