Павел подавленно смотрел на мать и вертел в руках свидетельство о смерти ее первого мужа, которого он всегда считал своим отцом. Нинель вынуждена была рассказать ему все, что помнила об его биологическом отце Викторе Петрове. Но не попыталась даже оправдаться, не попросила у сына прощения за то, что из-за нее он оказался в такой нелепой ситуации. Сам виноват! Прежде чем свататься, мог бы и с мамой посоветоваться. Больше он Виктора Степановича никогда не видел и даже не знает, жив ли он. Нинель Васильевна запретила ему всякие контакты с отцом, да и тот не стремился к новым встречам с сыном. Соня забросила науку, ушла из института и устроилась учителем истории в ближайшую к дому школу. Больше Павел ничего о ней не знает. С той поры он не делал никаких попыток завести новую семью, и вот теперь, когда указующий перст его маменьки уже не был властен над сыном, вновь решился на важный шаг.

Историю своего рождения Павел поведал Анне и сыну в день похорон матери, размазывая по лицу пьяные слезы и стуча по столу кулаком:

– Я не Лулукян! Я Петров! И ты, Серега, тоже Петров!

Ну надо же, Павел съезжает сам, и нет нужды прогонять его! Все вполне удачно для Анны сложилось, и совесть ее будет чиста. Но не тут-то было.

– Анют, мне нужна твоя помощь, – просительно проговорил бывший муж.

Надо же! Наконец она сможет называть его бывшим! – мысленно возрадовалась Анна и вопросительно взглянула на Павла.

– Понимаешь, у меня там… в квартире… не совсем порядок. Много маминых вещей, мебель старая. Не могу же я привести в такой дом молодую жену.

– Стоп! – подняла руку Анна. – Не продолжай! Я ничем не могу тебе помочь. Новую жизнь пусть обустраивает тебе новая жена. С меня довольно! Выгребайте из квартиры старье, тащите его на мусорку, меняйте мебель, шторы, посуду – все, что хотите, в общем, обустраивайте свое гнездышко, как вам нравится, но без меня. Без-ме-ня! – отчеканила она и вышла из комнаты.

На следующий день Павел съехал, а вскоре они развелись.

За всей этой похоронно-свадебной суетой, Анна и не заметила, как осень, уже стыдливо нагая, плавно перешла в предзимье и изящно выбелила все вокруг.

– Бабуль, а как мы теперь в песочнице играть будем? – спросила Ася, растерянно глядя на первый снежок.

– Никак не будем, милая, теперь до весны песочница отменяется.

– А Диана? Где мы встретимся с ней? Она же обещала прийти, а ты так давно не водила меня в парк.

И правда, Диану они давно не видели. Бабуля о ней уже и забыла, чего не скажешь про внучку. Но разве ж Анна виновата, что все так случилось? Внезапно свалившиеся на нее заботы о бывшем муже отодвинули собственные интересы на задний план, да и внучкины тоже. Хорошо, что все уже в прошлом, как и Асин карантин. Теперь малышка ежедневно посещает детский сад и встречается с бабушкой лишь по выходным. Конечно же, Анна по ней очень скучает. Не особо склонная к сентиментальности (все-таки математик, человек, оценивающий мир с позиций логики и точных величин), она как будто переродилась с появлением внучки. Нет, она никогда не была лишена особого, теплого отношения к детям, и сыну отдала столько любви, что дай бог каждому ребенку. Причем, делала она это за двоих: и за себя, и за непутевого отца. Но с внучкой все было иначе. Между ними образовалась какая-то особая связь, сотканная из неимоверного тепла, умиления, любования, открывания таких эмоциональных глубин, что порой бабуля сама удивлялась этому. Девочка моя, сладкая моя, сокровище мое. Подарок небес, божье благословение, главная ценность всей жизни. И неизменно вспоминалась бабушка Зина, в меру строгая, но при этом и добрая, ласковая, все понимающая. Она всегда была рядом. Анна помнила ее слегка шершавые ладони, поглаживающие внучку по голове, ловкие пальцы, умело заплетающие косы по утрам, родные, в лучиках морщинок глаза, с возрастом слегка потускневшие, с наплывающими веками в уголках. Родители улетели в отпуск и не вернулись, погибли в авиакатастрофе, когда Анна училась в выпускном классе. В то время о трагедиях не принято было сообщать в широкой прессе, и она толком не знает, что же случилось на самом деле. Бабуля помогла ей пережить это горе, но сама не сумела одолеть его, сердце стало серьезно пошаливать. Когда Аня училась на первом курсе института, бабушки не стало. Горе накрыло девушку с головой. Острое ощущение своего сиротства, изъедающей душу неприкаянности, наверное, еще долго не отпустило бы ее, если бы не Марина. Решительная и непреклонная, она просто брала ее за руку и вела по утрам в институт, благо, что и сама училась там же, только на биологическом факультете. Временно поселившись у Анны, она то и дело напоминала, что пора поесть, усаживала за учебники, укладывала вечером спать и сама ложилась в соседней комнате на небольшом диванчике. И Аня незаметно оттаивала, оживала, постепенно приходила в себя. А когда на ее пути встретился Анатолий Васильевич, в неожиданно встрепенувшейся душе поселилось такое всеобъемлющее счастье, что боль по прошлому просто не устояла перед ним, отступила окончательно, оставив лишь легкий осадок скорби. Отошла и Марина на второй план, освободив место этим странным отношениям, которые она, конечно же, не одобряла, но мирилась с их животворящей силой. А потом, когда греховная связь рухнула, подруге вновь пришлось вытаскивать Анну из глубокой ямы разочарований и сожалений. На то она и подруга, чтобы вовремя оказываться рядом.