Внизу затеплился жёлтый огонёк и разросся, очертив прямоугольник проёма, узорчатые плитки пола. Подвал, судя по всему, был хорошо отделан. Вздохнув, я ступила на лестницу…

Подвал в бежевых тонах оказался большим, стены из огромных блоков – видимо тех, что повлияли на привязку Саги к месту, – кое-где были прикрыты добротными стеллажами и зачехлёнными то ли картинами, то ли зеркалами. В воздухе – ни капли затхлости давно закрытого помещения. Посередине плиточного пола на локоть выступал тёмный постамент с почти стёршимся рельефным узором, на подъёме – столешница.

– Осталось от древнего храма, – подтвердил мою догадку Саги и поставил на столешницу масляную лампу.

Жёлтый свет подрагивал на стенах и полках, сундуках, старой кровати с балдахином, на груде цепей… с кандалами. Сглотнув, я шагнула назад, но на гору кандалов в углу Саги даже не взглянул, он тянул со среднего правого стеллажа коробку, обклеенную светлой обёрточной бумагой.

Поставив коробку рядом с лампой, Саги снял крышку с аккуратной подписью «украшения» и махнул рукой:

– Выбирай.

Скользнув взглядом по сторонам – подвал выглядел уютно, оберегающие от пыли и разрушения заклинания создавали приятную ауру, только постамент посередине был какой-то… мрачный, что ли? Не знаю, но он мне не нравился. Саги спокойно стоял рядом и, кажется, ничего особенного не ощущал:

– Только не говори, что передумала, – он полуобернулся, жёлтый свет красиво очертил его профиль.

– А… ничего, что мы без спроса?

– У Гауэйна не было родственников, все вещи уходят в собственность этого отделения, – он отступил в сторону, снова складывая руки на широкой груди. – Давай, наслаждайся цацками, деточка.

Проклятье! Ну как он, гомункул несчастный, существо низшего порядка, умудрялся говорить и смотреть так, что я чувствовала себя, как среди обнищавших институтских аристократиков, которым в радость поиздеваться над простолюдинами с магическим даром? По спине поползли мурашки, волосы вставали дыбом.

– Пока я не составил опись, можешь взять пару вещиц навсегда: я, так и быть, закрою на это глаза, – шире улыбнулся Саги.

К щекам прихлынула горячая кровь, от гнева сжались кулаки. Подачка от гомункула! Что может быть унизительнее?

А с другой стороны… вдруг там что ценное, красивое? Если бы кто только знал, как я любила украшения, я часами могла перебирать мамины драгоценности, а теперь и колечко приличное – несбыточная мечта ближайшие несколько лет работы, если, конечно, не стану содержанкой.

А этот искуситель насмешливо поглядывал, обращённая к лампе щека казалось золотой, как и волосы, впитавшие жёлтый свет. Снова этот ангельский ореол, делавший его каким-то нереальным…

– Шутишь? – глухо спросила я, а саму тянуло взглянуть на груду кандалов, спросить, зачем они здесь.

– Нет, – он легко качнул головой. – Думаю, ты достойна награды за ночное приключение. Не знаю, как отнёсся бы к этому Гауэйн, но он всё равно не может возразить. И человек, помешавший ему обратиться в зомби, по моему разумению должен получить от него благодарность, если не словесную, то материальную.

О! Я моргнула, пытаясь избавиться от очарования его исключительно соблазнительной внешности, спросила решительнее:

– А деньгами?

Теперь моргнул он, лицо ощутимо помрачнело:

– Ещё торговаться будешь? Я и так делаю одолжение, а это не входит в мои обязанности.

Как-то не заладилось наше общение. Кому бы сказала – не поверили бы.

Опасаясь остаться без украшения, я выдавила:

– Извини.

Саги приподнял красивую бровь. Шумно вдохнув, я повторила… мягче:

– Извини.

– Выбирай, – он изящно взмахнул в сторону коробки. – Только поспеши, надо ещё волосы уложить. Понимаю, ведьмам можно и с распущенными ходить, но авторитет лучше зарабатывать сразу: ты единственный представитель магической власти на территории и защищать твои интересы больше некому.