– …а получше-то ничего…

– …вы врываетесь в человечник в час забытья и требуете от меня, чтобы я выдал вам толпу народу всех возрастов?

– Нет, но…

Понимаю, что просить больше нечего, набрасываюсь на человечника, буквально вышибаю его из человека, буквально вонзаюсь в новое тело – за секунду до того, как предыдущий человек последний раз дергается в конвульсиях и замирает навеки. Человечник отчаянно мечется в поисках новой плоти, врывается в то гоелнастое и несклажное, что птытадся впарить мне. Голенастое бросается на мое матерое тело, получает сокрушительный удар в челюсть, жалобно охает, сгибается пополам. Уже хочу уйти, спохватываюсь, проверяю, что умеет мой новый человек, – а ведь, черт его дери, ничегошеньки-ничего, даже машину водить, черт, ты хоть на велосипед сесть можешь, черт бы тебя драл… Где таких только берут дефектных, и не надо мне эти байки впаривать, что а-а-а, это у них, видите ли, не врожденное… Ну да, покажите мне человека, который не умеет такие вещи, это только дефектыфе какие-то… как этот…

– Эх ты… – сигналит человечник, – а ведь этот, которгоо я тебе впавривал, он и самолет может…

В таком-то возратсе?

Он там на ких-то стимуляторах учился…

Не верюни единому слову, выбирать не приходится, внедряюсь в предложенное мне тело, тело откликается ен сразу, паникует, итерит, – это еще что, я чтто, разучитлся с людьми управляться… нет, присмирел, покорно идет, куда я веду, вернее, гоню – по-хорошему, надо проверить, поднять руки, наклонитсья, присесть, – некогда, некогда, гоню человека к вертолетной площадке, давай, действуй… еле сдерживаюсь, чтобы не начать подгонять, – здесь-то как раз нужно сосредоточиться, не спешить, дапть ему пристегнуть ремни, а дальше уже стартовать, лететь к другим человечникам, и не куда-нибудь, а к самому большому, где он…

Отчаянно ищу на карте, ближайший оказывается совсем крохотным, а по-настоящему большой человечник, на несколько тысяч голов, оказывапется далеоевато, топлива может не… да его просто не хтватит, и все. И все-таки направляюсь туда, наддеюсь перехватить по дороге еще какой-нибудь вертолет, я и так уже нарушил все, что только можно было нарушить, по мне плачет уже не тюрьма, а казнь… но все изменится, когда я найду… что найду? Да, да, человечник, и побоьше. Мама… папа… нет, сейчас не лдо них, хотя хочется их в первую очередь, но черта с два их найдешь, это потом, потом… а сколько раз орал в сердцах, да чтоб вы пропали все, вот и доорался…

Вертолет опускается на заправку, остается надеяться, что здесь еще не прослышали о моих подвигах, и не обесточат меня в два счета. Заправщик в теле щуплого человечка смотрит на меня, думает, просканировать или нет, наконец, лениво отмахивается, залоивает топливо.

Готово, можете лететь… а человека поменяйте, срамотища одна…

Хочу огрызнуться, на себя посмотри, понимаю, что не до того, надо спешить. Заправщиук замирает, прислушивается, – так и есть, кто-то уже не поленился передать обо мне, осталось только ждать, пока полиция нагрянет сюда.

Эй… стой!

Понимаю, что остается только один выход, – выстрелить в голову человека, которым крутит заправщик, вспоминаю какие-то слезливые выпады, а-а-а, люди не винова-а-а-аты-ы-ы, что у них владельцы таки-и-ие…

К черту, все к черту, целюсь в голову, почему руки мееня не слушаются, безвольно опускаются, это еще что…

Дергаю штурвал, вверх, вверх, вверх, да какого черта эта тварь мне не подчинилиась, когда я приказал стрелять, что мне подсунули вообще… темноту ночи заволакивает туманом, я только догадываюсь, что там внизу пустыня, ни огонька, даже не знал, что быают такие места…