– Хотя почему мы должны соглашаться? – вспоминал декан, переводя взгляд на групповую фотографию в деревянной раме на стене. Сотрудники факультета, аспиранты, доценты и профессора – участники Великой Отечественной.

– Люди в самое страшное время страну, город и родной университет защищали, жизней не жалели. Работники факультетской библиотеки редкие книги к себе домой забрали, когда немцы город окружили. Берегли, хранили и даже в лютую блокадную зиму не продали и не поменяли на буханку хлеба или литр подсолнечного масла. Вернули книги в целости после войны в родную библиотеку.

Декан замолкал. Кот терпеливо ждал, пока главный человек на факультете достанет из-под манжеты пиджака клетчатый носовой платок и промакнет глаза. В этот момент он вспоминал о маме, хранившей дома медаль «За оборону Ленинграда», и об отце, который погиб на Невском пятачке.

– Кафедра славистики наукой занималась даже в лютые девяностые, переводы древних летописей на современный русский язык для широкого круга читателей делали, конференции организовывали. Устояли. Выдержали. А сейчас что? Возьмем и сократим до пяти студентов и двух аспирантов? Ради того чтобы денег зарабатывать на коммерческих курсах для всех желающих.

– Мур, – подтверждал Кот.

– Скажу ректору, пусть аудитории для курсов в бывших классах политинформации устраивает. Не надо славистов трогать.

– Мууур, – одобрял Кот.

– Спасибо, что поддержал, Котище! Иди к Марине Ниловне, пусть тебе сметаны выдаст. Скажи, что лично я распорядился.

– Мур, – прощался Кот, выходя из приемной и направляясь в столовую.

Там пахло сосисками в тесте, булочками с изюмом и замороженным минтаем. Монотонно урчала огромная посудомоечная машина, и брякали стаканы с чашками на подносах. Скоро закончится вторая пара, и студенты ринутся в буфет за свежей выпечкой. Молодой организм тратит много сил на усвоение новых знаний, а до обеда еще несколько часов.

По понедельникам, средам и четвергам сама заведующая столовой, Марина Ниловна, вставала за прилавок и продавала булочки, сосиски в тесте и пирожки.

Кот знал, что сегодня как раз четверг. Марина Нилов-на старательно прикалывала белую наколку к крепко сбитой прическе из крашеных хной волос. Бросила последний взгляд в маленькое зеркальце, спрятала его в карман фартука. Кот терпеливо ждал, пока она обернется и заметит его.

– Здравствуй, мой хороший! – Марина Ниловна улыбнулась и чуть наклонилась в его сторону.

– Мур, – ответил Кот.

– Сметанки сейчас дам, погоди.

– Мур-мур, – поблагодарил Кот. Он же не только ради сметаны пришел. Повидать хотел, узнать, как дела, есть ли новости от дочки и внука Марины.

– Внук на осенние каникулы приедет, если билеты они возьмут, – заведующая улыбалась еще шире, на щеках начинали играть ямочки, а в глазах светились огоньки любви.

Кот молча ел сметану из фаянсового блюдца с инвентарным номером. Когда-то вся посуда на факультете была такая. Несколько лет назад новый ректор распорядился заменить советский фаянс на что-то новое, современное, отвечающее духу времени. Завхоз дядя Миша договорился с какой-то фирмой о поставке посуды из Китая. Теперь студенты ели из оранжевых тарелок, а профессора пили кофе из чашек ярко-лимонного цвета с плохо приваренными ручками. Дядя Миша убеждал всех, что это особенности дизайна. При этом левый глаз у него начинал дергаться и непроизвольно коситься в сторону стоянки автомобилей сотрудников. Где-то там была припаркована его новая «Лада-Калина». Оранжевая, как китайская тарелка.

Остатки фаянса времен Советского Союза работникам столовой разрешили разобрать по домам. Почему-то никому не понадобилось одинокое, оставшееся без пары, блюдечко. На нем раньше подавали толстые румяные оладьи с яблочным повидлом. Оладьи из факультетского меню велено было убрать как пережиток прошлого. Вместо них кондитеры осваивали рецепт штруделя и чизкейка.