– Ну как же? – надо было бы промолчать или отшутиться, но меня что-то понесло. – Смерть отца, предательство невесты, а потом смерть брата и невестки, малолетняя племянница на руках – сочувствую вашей трагедии. Не всякому человеку вашего возраста приходится столько пережить.

Огресту понадобилось некоторое время, чтобы осознать то, что я сказала, а я быстренько затараторила дальше:

– Поэтому с моей стороны было бы делом милосердия не позволить вам есть на ходу. Накрытый стол, горячий чай – что может быть лучше холодной зимней ночью?

– Я ведь просил вас не слушать сплетни, – голос у Огреста был такой же холодный, как ночь, про которую я говорила.

– Хотите сказать, всё это – неправда? – живо поинтересовалась я.

– Хочу сказать, – произнёс он с великолепной выдержкой, – что это – не ваше дело. Если память мне не изменяет, вы приехали сюда учить Марлен, а не совать нос, куда не следует.

– И совсем не совала, – тут я обиделась по-настоящему. – Но вы сами прекрасно знали, что мне сразу понарасскажут про вас разных ужасов. Могли бы объяснить мне всё первым.

– С чего бы мне оправдываться? – сухо осведомился он. – Но вы узнали, что хотели. Почему бы теперь вам не отправиться спать?

– Давайте накрою для вас стол…

– Благодарю за заботу, но лучше поем в кабинете, – отрезал он и указал мне на кухонную дверь. – И с большим аппетитом, поверьте.

– Очень сомневаюсь… – начала я.

– Спокойно ночи! – чуть ли не рыкнул он.

– Как вам угодно, – пожала я плечами. – Я и правда хотела, как лучше.

– Зачем вы приехали? – этот вопрос будто вырвался у него против воли.

– Зачем? – удивилась я. – Вы же сами просили гувернантку для племянницы.

– Послушайте, – он забыл про еду, оставил поднос и подошёл ко мне вплотную, нависнув надо мной, как скала. – Если я заплачу вам жалованье за три месяца вперёд… нет, за пять!.. вы уедете отсюда завтра же? Хотите, заплачу и за десять?

– Да вы с ума сошли, – выдохнула я. – Почему вы меня прогоняете?

– Не прогоняю, – он взял меня за плечи и слегка встряхнул, и мне показалось, что это медведь средних размеров решил потрясти меня, как спелую яблоню. – Но лучше бы вы уехали. Вам здесь не место, вы же сами это понимаете. Сколько вам нужно, скажите?

– Прекратите говорить ерунду, – я пыталась освободиться. – Почему мне здесь не место? К вашему сведению, мы поладили с Марлен. И красные сапоги тут ни при чём!.. Да, ни при чём!.. Марлен – умная, мыслящая девочка, между нами произошло недопонимание, но теперь всё в порядке… А у нас был договор – вы дали мне неделю!..

Огрест отпустил меня так же резко, как схватил, и посмотрел с недоумением и немного с обидой.

– Почему вы так держитесь за эту работу? – спросил он угрюмо. – Любой забрал бы деньги и уехал из этого проклятого города.

– Если вам не нравится город, – ответила я, одёргивая сбившийся ворот халата и воинственно перебрасывая распущенные волосы с груди на спину, – это не значит, что плох город.

– Ну да, конечно, – пробормотал маркграф.

– Лучше скажите, что произошло с родителями Марлен, – попросила я. – Городские болтают Бог весть что, но месье Планель сказал, что произошёл несчастный случай.

– Так и было, – тут же отозвался Огрест. – И я не понимаю, почему вы решили проявить интерес к давней трагедии. Лично мне хотелось бы всё поскорее позабыть.

– Мой интерес – это найти подход к вашей племяннице, – сказала я строго. – И любая информация о ней и её жизни будет мне полезна. Она обижена на вас, между прочим. Кто знает, может и до неё дошли слухи, что это вы убили её родителей.

Огрест вскинулся с такой яростью, что я невольно отступила. Мне показалось – ещё чуть-чуть, и он меня ударит. Но он только скрипнул зубами и заговорил более-менее спокойно: