– О! – На лице княгини мелькнула радостная улыбка. – Правена отличилась?

– Она самая. Со снохой я не ошибся. Она нам делает честь…

На этом Мистина остановился, чтобы не сказать лишнего, но понадеялся, что эта добрая весть – чуть ли не единственная добрая весть, привезенная Лютом с севера, – подбодрит Эльгу и поможет вынести остальное.

В гриднице уже все скамьи были заняты: и та, что для бояр, и та, что для дружины, и короткая женская скамья позади возвышения, где белел Эльгин тронос резного мрамора, с узорами зеленого и красного камня. Шесть лет назад его подарил Эльге молодой Роман-цесарь, тогдашний соправитель своего отца, Константина, когда она пребывала в Греческом царстве. Роман был почти вдвое моложе Эльги и женат, однако этот случай породил целое сказание: мол, цесарь греческий к нашей княгине сватался, предлагал царствовать вместе, вот, и тронос преподнес…

Шум на широком дворе дал знать: явился князь киевский. Когда Святослав вошел впереди своих приближенных – Асмунда с сыновьями, Вуефастом с двумя сыновьями, Хрольва Стрелка с зятьями, – Эльга уже сидела на троносе. В синем узорном платье, на белом мраморе, она испускала сияние, будто полная луна на шелковом небосклоне.

А Святослав… Единственный сын сегодня составлял ей отличную пару – в белом кафтане с отделкой черного и белого серебристого шелка он был точь-в-точь ясный месяц, а его решительное, суровое лицо темнила тучей тяжкая забота. Увидев его, Эльга невольно выпрямилась, потянулась вперед. Вот она пришла – та скорбная весть… Сердце сильно застучало. Не так уж много родни у нее оставалось на севере: Ута с сыном, двоюродный брат Кетиль с потомством да Сванхейд с внуком Бером, которого Эльга видела лишь раз. Случись что-то с Бером, Тороддом или детьми Кетиля, родичи одели бы «в печаль» только тела, а не души и лица. Но эти лица людей, уже все знающих, говорили ей: пришедшая беда не заканчивается с чьей-то смертью, а только с нее начинается.

Святослав прошел по длинному проходу между двумя рядами резных столбов, подпиравших кровлю, и встал в двух шагах перед Эльгой. Он мог бы подняться на возвышение и поцеловать ее – но не стал. Его голубые глаза из-под густых светлых бровей смотрели с вызовом.

Произнося слова приветствия, Эльга сделала знак Бране – та подала брату рог с медом и поцеловала его. Святослав принял рог и ответил на поцелуй, передал Асмунду. Тот поверх рога бросил на Эльгу хорошо знакомый взгляд. «Прости, ничего не могу поделать!» – говорили ей глаза двоюродного брата, который хоть и воспитал Святослава, уже давно не управлял им.

Оглядев ближиков сына, Эльга заметила, что не только Асмунд с сыновьями, но и Хрольв Стрелок «в печали»! Хрольв, давнейший соратник еще Ингвара, сделался им сватом, когда год назад отправил свою младшую дочь Правену замуж за Улеба. Если Хрольв по кому-то скорбит… Правена? «Мальчик. Ростислав». Ута нянчит внука… Правена не пережила родов? От этой мысли Эльга широко раскрыла глаза и снова подалась вперед. Каждая третья-четвертая женщина падает в смертную бездну, когда раскрывает ее, чтобы впустить в мир нового человека. Это бывает и с теми юными, цветущими женами, что стали ими менее года назад. Вспомнилась Правена – сероглазая русоволосая красавица, не родовитая, но достойная даже княжеского сына.

Эльга взглянула на Мистину, стоявшего в ряду нарочитых мужей киевских ближе всех к возвышению. Мистина кивнул, и она вспомнила: надо что-то сказать.

– Расскажи нам, княже, как прошел ваш поход? – В твердом голосе княгини натянутой струной звенело напряжение. – Удалось ли тебе покарать мятежников, восстановить мир в Северной Руси?