. Однако легальное понимание корпоративных и унитарных организаций, как показано выше, является неудовлетворительным и последовательно не выдерживается самим законодателем, а также является причиной того, что уже сегодня правила о корпоративных организациях (например, о созыве и проведении общих собраний участников (акционеров) должны применяться к хозяйственным обществам, состоящим из одного участника, лишь постольку, поскольку это не противоречит существу фактически «унитарных» отношений в таких обществах. Поскольку никаких общих положений об управлении в унитарных организациях, в отличие от корпоративных, ГК РФ не содержит, это приводит как раз к тому, что уже сейчас существует правовая неопределенность как в отношении компаний одного лица, имеющих «унитарное» устройство, так и в отношении изначально унитарных организаций. Введение общих положений об унитарных и корпоративных организациях позволит применять их к разным юридическим лицам в зависимости от ясного и простого фактического критерия – имеются ли в них один или несколько участников (учредителей), не привязываясь к организационно-правовым формам, и как раз будет способствовать преодолению правовой неопределенности, существующей в настоящее время. Количество же участников (учредителей) в разных видах юридических лиц сегодня легко устанавливается по данным ЕГРЮЛ и вряд ли вызовет сложности при соответствующей классификации.

Кроме того, такой подход может быть обоснован как теоретическими, историческими, так и сугубо утилитарными и политико-правовыми соображениями.

Во-первых, этот подход основан на стремлении отойти от жесткой «юриспруденции понятий» и догматических конструкций, широко применяемых сегодня в гражданском праве, и переключиться на приоритет содержания фактически складывающихся отношений, которое и должно определять их правовую форму и влечь те или иные гражданско-правовые последствия. Как указывают сторонники более активного использования юриспруденцией методологии других наук, включая экономику, философию и социологию, «увлеченность многочисленными систематизациями полезна при составлении пропедевтических пособий и в процессе обучения студентов, но на практике они порой уводят сознание правоприменителей в дебри формалистики»[137]. Приоритет содержания над правовой формой позволяет последовательно применять функциональный подход, основанный на пандектных началах, когда те или иные правовые конструкции в качестве общих положений «накладываются» на конкретные правоотношения в зависимости от наличия у них определенных фактических признаков, отвечающих целям правового регулирования соответствующих общих правовых норм. Например, вне зависимости от того, как в разных видах юридических лиц называется и как формируется имущество, передаваемое учредителями организации при ее создании (уставный фонд, уставный капитал, паевой фонд и т. д.), оно призвано выполнять единую функцию – минимально гарантировать интересы кредиторов, и поэтому его регулирование должно подчиняться общим правилам в любых юридических лицах (при сохранении тех особенностей, которые могут быть в разных их разновидностях). Исходя из этого, законодатель ввел в ГК РФ положения о минимальном размере имущества, гарантирующего интересы кредиторов, также для некоммерческих организаций, осуществляющих приносящую доход деятельность (п. 5 ст. 50 ГК РФ).

Похожий подход уже давно известен в налоговом праве, где применяется принцип приоритета экономического содержания над гражданско-правовой формой. В сфере корпоративного права, например, такой подход известен тем правопорядкам, которые признают так называемые юридические лица де-факто, когда правосубъектность того или иного объединения устанавливается не в связи с регистрацией его в качестве юридического лица определенной организационно-правовой формы, а в связи с наличием у него определенных фактических признаков юридического лица (обособленного имущества, выступлением от своего имени в гражданском обороте и в суде, организационного единства и т. д.). В частности, юридические лица де-факто признавались в США, в нашей стране также был период, когда свойства юридической личности признавались за организациями, имеющими фактические признаки юридического лица.