Только как бы не так! Это муха, надувшись досыта
самоварного чаю, с утра на базар цокотит.
Высоко в небесах возникают воздушные змеи.
На невидимой привязи держит их крепко земля.
Через шорохов, тресков и чьих-то стихов ахинею
змеи ловят приказ: «Без приказа не смейте стрелять!
Это суперагент. У него есть свои тараканы —
неприметных подпольных, запечных делов мастера.
Стая цапель в порту – ковыляют подъёмные краны.
Побежал такелаж. С Магометом столкнулась гора.
Грустный ослик Иа засмотрелся в зеркальную лужу.
Входит шарик в горшок всем законам природы назло.
Почему-то горшок пахнет мёдом. Бывает и хуже:
например, по башке после бани припарка веслом.
Гуталин в коробчонке несёт подозрительный Печкин.
Бродит кот без цепи. Из докУментов – хвост, да усы.
И куда-то спешат плас-ти-ли-но-вые человечки.
И вороны роняют созревший для паданья сыр.
28.09.2016.
Ещё раз про любовь
Понаставили повсюду капканов…
Пробираешься меж ними, как рысь.
За углами сторожат неустанно
Чьи-то происки. Потом – лапу грызть.
Перепачканное в крови и боли,
Язви в душу, верещит существо:
«Влип, редиска! Вот – любовь!» Поневоле
Будешь чувствовать себя сущей сво….
Пугало огородное
Уже коровки божьи спать легли,
Листвой опавшей замело заборы,
За птичьей стаей, сгинувшей в дали,
Развеялись по небу разговоры,
А ты глядишь, проветривая рот,
На «пышное природы увяданье»:
Дымится опустевший огород,
Топочет дождик, горько пахнет баней,
Скребутся мышки где-то под ребром,
Просроченные куксятся ботинки
И мыслится о всяком. Даже про…
Хоть «до смертинки» ровно «три пердинки».
Переходный период
Блошиный рынок. Рот открывший лох.
– Чё встал – то? – Ни пройти и ни проехать!
Бездомный пёс среди домашних блох.
Грамголоса в пластинках сквозь помехи —
Остатки чьих-то жизней. Ширпотреб.
Глаза вразбег: грошовое богатство.
На шило мыло. Серебро на хлеб.
Век переменный кормится эрзацем,
Обноски носит с барского плеча,
«Бычки» слюнявит. Сюр лубочный Босха —
Кроватный коврик. Холоден очаг,
И грешники галдят и шутят плоско.
Гранёный мир. Открытый перелом.
Отгрызенная нитка пуповины.
Нанайский мальчик борется со злом
Своей потусторонней половины.
Недоросль
я головастик я плаваю мелко туда и сюда
в тёмной моей голове бултыхается окружающая меня вода
несущая в себе закодированную информацию
что я лишь цепное звено инстанция пересадочная станция
на пути к земноводно передвигающейся жабе
пытающейся превратиться в дирижабль
кишит местным животрепещущим планктоном болото
сообщаясь каналами тёмными с океаном где плавают кашалоты
я расту развиваюсь отращиваю конечности чтобы
стать чем-то большим нежели головастик и я уже перерос амёбу
Обнажённость
В душе прекрасен я, не то что в душе/
Хотя… не без изъянов тут и там.
В чём мама родила стою на суше
Среди воды. За бортом суета
Обычной жизни, вера и неверье,
Что выплывешь. Воды набравши в рот,
Вселенная стоит за хлипкой дверью.
Не влезет в душ и спинку не потрёт.
1200
Оборотка на почти одноимённый стих.
1200 милЕй – это ж будет
скоко?
Это же в метрах… в уе… а в рублях али фунтах —
и вовсе!..
Это же от Москвы до
мово посёлка…
Ежели в валенках, или, допустим,
бОсым…
Ежели мерять локтями, аль школьной
линейкой,
Пядью, аршином, который… а можно —
по встречке,
Чертополохом затянутой
узкоколейке,
НАчить плясать от глубинки,
от русской печки.
Будут ползти мимо глаз
колокольни, погосты,
Речки, озёра, овины,
поля с урожаем.
Будет ко мне приближаться родной
полустров,
Островом стать
для меня без меня угрожая.
Вот я шагаю один
над великим покоем,
Как сокращаются медленно
1200!
Странное только во мне ощущенье
такое:
Вроде подать до причала должно быть
рукою…
Сколько же можно – шагая – топтаться