– Аседжа не питает ненависти к детям Ниаксии, – напомнила мне Аша. – Возможно, даже поддерживает вторжение. Порою боги считают необходимым устроить чистку.

– Чистку? – переспросила я, не успев подавить гнев.

– Движение вперед не обходится без жертв.

В последнее время моего терпения не хватало надолго. Оно словно истощилось. Особенно по отношению к Аше. Стоило мне услышать ее голос, как я, не вникая в смысл слов, сразу вспоминала ее приказ отступить.

А ведь я могла бы тогда убить его, и эти стулья сегодня не пустовали бы.

И вместе с тем я сознавала ее правоту. Ниаксия – мать вампиров – была врагом Белого пантеона человеческих богов. Две тысячи лет назад, еще будучи молодой второстепенной богиней, Ниаксия влюбилась в Аларуса – бога смерти и стала его женой. Но их союз вызвал недовольство других богов, что привело к казни Аларуса. Обезумев от горя и гнева, Ниаксия покинула Белый пантеон и создала вампиров, целиком подчиняющихся ее власти. Теперь все боги Белого пантеона относились к Ниаксии с неприязнью. Единственным исключением была Аседжа, проявлявшая терпимость как к самой Ниаксии, так и к роду вампиров.

Словом, не нам судить завоевателя.

Но меня это не устраивало. Я хотела его судить. Я хотела судить каждого, кто превращал города в развалины и вызывал чувства, какие я испытала много лет назад, лишившись родного дома.

Это делало меня плохой арахессой, зато я могла честно оценить свои сильные и слабые стороны.

Умение управлять выражением лица – еще не все. Однако, как и телесное зрение, гримаса лишь поверхностно указывает на истинное состояние. Я могла контролировать все мышцы, включая лицевые. А вот управлять изменениями в ауре куда сложнее. Особенно за столом, когда все твои эмоции видны остальным сестрам.

Сейчас моя аура бурлила от гнева. Я злилась на вампира-завоевателя. На Ашу, заявившую, что жизни, погубленные его армией, могут способствовать всеобщему благу. И еще (зачем себе лгать?) – на Зрящую мать, не позволившую мне выстрелить в вампирского главаря.

«Силина, ты хочешь еще что-то сказать?» – спросила по нити-шептунье Аша.

Я уже готова была огрызнуться и бросить ей: «Довольно!»

– Довольно!

Голос Зрящей матери одновременно разнесся в воздухе и по нитям-шептуньям.

Мы замолчали. Я заставила себя успокоиться.

– Силина права, – сказала Зрящая мать.

Я удивленно вскинула брови, задев ткань наглазной повязки, но почувствовала удовлетворение.

– Нам лучше, чем кому-либо, известно, что зло способно принимать множество обличий, – продолжила она. – Да, Король питоры – наш враг. Но это не означает, что все его враги должны быть нашими друзьями. Вампир-завоеватель вызывает у нас обоснованное беспокойство.

Скажи это кто-то другой – и «беспокойство» ощущалось бы слишком мягким словом. Но в устах этой женщины оно могло быть проклятием.

– Зрящая мать, с тобой говорила Прядильщица? – осторожно спросила Илена.

Наставница ответила не сразу. Она встала, упершись ладонями в соль.

– Пока еще рано обсуждать, какого она мнения об этом. Грядут мрачные времена. И это, дочери мои, правда. Мы должны заглянуть внутрь себя… А теперь ступайте готовиться к вечерним молитвам.

Единым заученным движением мы взмахнули руками, рассыпая соль по столу, и поднялись. Вместе с сестрами я направилась к выходу.

«Силина, останься, – прозвучал по нити-шептунье голос Зрящей матери. – Ты пойдешь со мной».

Свое название Соляная крепость получила из-за местонахождения в горах восточной Глеи – почти недосягаемого уголка страны. Крепость плотно окружали высокие, труднодоступные каменные хребты, служа прекрасной защитой от проникновения чужаков. Даже если бы кому-нибудь и удалось обнаружить крепость (что сомнительно само по себе, ибо арахессы обладают непревзойденной способностью хранить тайны), пешее странствие по этим склонам наверняка означало бы верную смерть. Горы стояли, казалось, впритык, и потому даже магическое путешествие (большая редкость) на такое расстояние было очень опасным. Если не знать, где пролегают почти невидимые тропы, любой следующий шаг мог закончиться падением в пропасть. Такой случай произошел около ста лет назад, когда один несчастный колдун, воспылавший чувствами к арахессе, попытался пойти следом за любимой, надеясь попасть в крепость.