В Монголо-татарской державе вводились бумажные ассигнации, и именно по инициативе самих татар, а вовсе не «благодаря советам умных китайцев» (81, гл. XCVI). «Выбрал великий хан двенадцать знатных князей и им поручил все дела в тридцати четырех областях… Зовут их scieng, что значит «великий суд»[86] (там же, гл. XCVII).

И эти «кочевники» почему-то либо сами занимались, либо терпеливо позволяли заниматься «завоеванным» ими народам всем изложенным выше – торговлей, ремеслами, земледелием и созданием не только материальных, но и культурных ценностей. Как видно из приведенных сведений, монголо-татары вовсе не спешили «с добычей и невольниками вернуться в родные степи» – но ведь именно такова была, по мнению официальных историков, их основная цель завоевания цивилизованного мира (49, 78). Но причины и цели войн, которые велись монголами, были совершенно другими, отличными от тех, которые излагаются в трудах официальных историков «по монголам».

Теперь рассмотрим некоторые другие сведения, проигнорированные официальными историками, так как они тоже никак не «вписываются» в «общепринятую» теорию об «этнических монголах – полудиких кочевниках»: приведу извлечение из перевода текста «Сборника летописей Рашид ад-Дина», выполненного казанским историком, ученым-востоковедом А. А. Арслановой.

Автор летописи, вошедшей в персидский «Сборник…», пишет о том, что некий «бесстыднейший эмир из толпы кыпчаков Бачман, занимаясь в прилегающих к Волге местностях грабежом и разбоем во главе своих сообщников, скрывался в зарослях на берегу Волги. Мунке-каан приказал построить 200 судов и в каждое посадить по 100 человек полностью вооруженных монголов. (А) он со своим братом Бучеком по обеим сторонам реки пошли облавой…» (3, 174).

Из приведенной цитаты хорошо видно, что речь идет о постройке монголо-татарами крупного даже по современным меркам речного флота – 200 судов. Даже если цифра, преположим, в десять раз завышена – все равно однозначно флот был весьма и весьма солидным для того времени. И странно, что «кочевники», не способные к более или менее созидательному труду «грабители», смогли вообще построить пригодные для плавания по Волге крупные суда – грузоподъемностью как минимум по 10, а то и по 50 тонн каждая (если учитывать и коней «полностью вооруженных монголов»).

К тому же, как хорошо видно по контексту, облава на Бачмана и его сообщников проводилась именно вверх по Волге, так что исключается ошибка составителя летописи – например, то, что автор имел в виду плоты для сплава вооруженного отряда вниз по течению, то есть более примитивные средства транспортировки людей по реке. Также нет никаких данных в цитируемом повествовании о привлечении местных умельцев для строительства и управления флотом – например, «местных неизвестных тюрок» или «русских невольников».

И видно также, что решение Мунке принимает быстро – так сказать, в оперативном порядке и флот, как видно, строится за предельно короткое время – мастера были в непосредственном распоряжении хана, так сказать, «под рукой». Иначе летописец отметил бы неизбежные «проволочки» в связи с доставкой мастеров из более или менее отдаленных районов к месту строительства судов.

Поэтому напрашивается вывод, что Мунке и его соратники использовали опыт и знания, уже имевшиеся у монголо-татар, вероятно, и в составе войск были специалисты, которые были в состоянии построить за короткое время внушительное количество судов, вполне пригодных для плавания по большой реке, и управлять ими.

Скорее всего, татары жили на Волге в рассматриваемое время и у них было судоходство – эти места (низовья Волги) были как раз в составе Кимакского государства, частью населения которого и были татары уже самое малое как три века «до монголо-татарского нашествия» (35, 223–227).