Также из всего приведенного мы можем заключить, что сведения Марко Поло о том, что именно средневековые «татары выбрали Чынгыз-хана своим царем и со всего света пришли к нему», чтобы основать под его руководством державу Монгол – являются вполне достоверными.

Сделаем вывод: судя по приведенным данным, татарские племена в рассматриваемое время (VIII–IX вв. и позднее) были распространены и обитали примерно в районах Забайкалья, Алтая (включая Монгольский Алтай), Южной Сибири и Северного Казахстана, Восточного Туркестана, Внутренней Монголии (ныне территория Китая) и Монгольской Народной Республики.

Также имеются, как мы видели выше, серьезные сведения и о распространении татар в Восточной Европе – до Южного Урала и Причерноморья задолго до «татаро-монгольского нашествия». Этот средневековый татарский этнос после основания Монголо-татарской державы получает также имя-политоним «монголы», или «монголо-татары» – по названию своего государства. И этническое название «татары» используется наряду с названием-политонимом «монголы».

Многие факты свидетельствуют о том, что в действительности этническая принадлежность первооснователей державы Монгол была иной, чем это представлено в многочисленных трудах «по истории монголов». И не только этническая принадлежность – но и уровень материальной культуры и образ жизни государствообразующего этноса державы Монгол с самого начала ее основания были совсем другими, чем представляют их официальные историки.

Выше были уже приведены некоторые сведения о довольно плотных контактах древних татар «до Чынгыз-хана» и «татар Чынгыз-хана» с уйгурами. Причем, как видно из приведенных выше примеров, контакты эти имели место задолго до «завоевания оседлых уйгур кочевниками-халха» в начале XIII в. Как нас уверяют официальные историки, только с «момента завоевания» монголо-татары начали более или менее тесно сотрудничать с оседлыми уйгурами – народом высокой культуры.

Для начала приведу одно замечание академика М. А. Усманова: «В. В. Бартольд в своем известном труде «Образование империи Чингиз-хана» писал, что то предпочтение, которое отдавали монголы на начальном этапе развития своей государственности уйгурской культуре (принятие уйгурской письменности, использование уйгуров в качестве секретарей, учителей), связано с близостью образа жизни, обычаев и мировоззренческих традиций этих народов» (106, 97) (выделено мной. – Г. Е.).

Как видим, русский академик, выдающийся историк-востоковед В. В. Бартольд отмечает близость «обычаев, образа жизни и традиций» татар эпохи Чынгыз-хана (то есть, монголо-татар) и уйгуров, их современников. Это вывод поддерживает академик М. А. Усманов. Л. Н. Гумилев, с которым относительно вопроса об уровне культуры средневекового уйгурского народа ни в чем не расходятся вышеназванные академики, так описывает «образ жизни, обычаи и мировоззренческие традиции» уйгур рассматриваемого периода: «С конца IX в. уйгурами стали называться именно оседлые обитатели предгорий Тянь-Шаня, в сущности, новый народ, состоявший из купцов, ремесленников и садоводов, ничем не напоминавший воинственных кочевников, имя которых он приобрел и носил… Притяньшаньская Уйгурия простиралась на юг до Лобнора, на запад до р. Манас и оазиса Кучи… Вероятно, была попытка расшириться и на восток, так как в 924 г. Ганьчжоу опять принадлежал уйгурам. Юридические документы уйгуров, изданные С. Е. Маловым, указывают, что в X–XIII вв. в Турфане существовали аренда, кредит, работорговля и долговое рабство, подати и повинности, ростовщичество и проценты, юридически оформленные сделки и заверенные подписи…» (30, 48).