– Рад был вам помочь, ваше величество. – Айлред слегка поклонился, но не спешил уходить. – Однако вас ещё что-то беспокоит.

Годрик, словно выныривая из раздумий, снова повернулся к советнику.

– Да, – ответил он мрачно. – У меня сильная армия. Кто из тех, кто осмелится занять моё место, сможет ею управлять?

Айлред задержался на секунду, а затем произнёс с серьёзностью, которая сделала его слова ещё более весомыми:

– Любой, кто будет хорошо платить генералам. А солдатам, как и извозчикам, трактирщикам и проституткам, всё равно, кто сидит на троне. Они будут служить любой власти.

Эти слова, как удар молота, опустились на сознание Годрика. Его лицо напряглось, но он знал, что Айлред говорит правду. Именно за это он его и ценил – за способность говорить то, что другие даже не осмелились бы подумать.

Годрик махнул рукой, словно отгоняя тяжёлые мысли.

– На этом всё, – сказал он холодно, прерывая затянувшуюся тишину. – Можешь идти. Но в следующий раз, если ты снова куда-то соберёшься, сообщи об этом Сиварду.

Айлред едва заметно кивнул.

– Я понял, ваше величество, – ответил он с ровным голосом, в котором не было ни намёка на обиду или недовольство.

Советник слегка поклонился, его фигура на мгновение замерла в свете, падающем от свечей, прежде чем он направился к дверям. Его шаги были уверенными, но не торопливыми. Он знал, что за его спиной Годрик наблюдает за каждым его движением.

Дверь за Айлредом закрылась с тяжёлым звуком, оставив короля в одиночестве. Годрик вновь обернулся к доске с фигурками. Его пальцы коснулись одной из них, символизирующей короля, и на мгновение он остановился, задумавшись.

Слова советника продолжали звенеть в его голове. «Любой, кто будет хорошо платить генералам…» Эти слова, подобно яду, проникали глубоко в его разум, заставляя его сомневаться в тех, кому он ещё доверял. Он сделал ещё один глоток отвратительного отвара, морщась от его горечи. За окном Харистейл продолжал жить своей жизнью, его массивные стены и оживлённые улицы казались непоколебимыми. Но Годрик знал, что за этой видимой прочностью скрывается то, что может разрушить всё: недовольство, предательство, жадность. Тяжело вздохнув и опустившись в кресло, король снова перевёл взгляд на доску, передвинув одну из фигурок вперёд, словно делая первый ход в игре, исход которой должен был определить судьбу королевства.

Западные ворота Крайхольма, величественные и покрытые множеством следов сражений, распахнулись, словно подчёркивая значимость тех, кто въезжал. Первым ехал Лотар, новый лорд Дорнхельма. Его осанка была прямой, а взгляд – высокомерным. Он восседал на чёрном жеребце с идеально ухоженной гривой, которая струилась, как шёлк, на ветру. Сам Лотар был облачён в богато украшенный камзол тёмно-красного цвета с золотыми швами, который подчёркивал его статус. Длинный чёрный плащ, расшитый символами его новой власти, развевался за ним, словно знамя. На его груди блестела массивная брошь в форме волка, символ Дорнхельма, закрепляющая плащ. Всё в его облике говорило: это человек, который пришёл не для того, чтобы просить, а чтобы заявить о своей власти.

Позади Лотара ехали двадцать закованных в броню солдат. Их латные доспехи поблёскивали под лучами полуденного солнца, будто отполированные до совершенства. Каждый воин сидел на коне с абсолютной уверенностью в своей силе. Их шлемы были закрыты, а забрала украшены гравировкой волка, подчеркивая принадлежность к новому лорду. На спинах – чёрные плащи, спадающие до самых седел. В руках – длинные копья с заострёнными наконечниками, которые блестели, словно только что выкованы. Этот отряд выглядел не просто как охрана, а как предупреждение: любой, кто осмелится бросить вызов Лотару, должен быть готов встретить их клинки.