Нельзя, Даша, фу! Это в тебе просыпается русская жалостливая женщина!

И вот теперь, мы, как ни в чём не бывало, завтракали омлетом с яйцом пашот и мучительно молчали.

У меня миллион вопросов крутилось на языке, а король умело делал вид, что совершенно равнодушен.

Или я опять додумываю за него то, чего нет? Может и правда равнодушен?..

 — Спасибо вам, за терпение, — наконец, не удержалась я.

 — Ну что вы. Это я тут всё усложняю.

 — Почему? — я уставилась на него, не донеся вилку до рта, и теперь желток капал на печёные помидоры.

 — Ну я мог бы всё решить быстро, — он отложил вилку и нож. — Стоило только в первую же ночь не слушать ваших глупостей и не обращать внимания на неубедительную актёрскую игру. — я опустила руки и тоже отложила приборы. — Вы бы глазом моргнуть не успели, как оказались в постели, и даже не были бы против…

 — Почему вы так уверены!? — фыркнула я, отчаянно стараясь расслабиться и не смущаться.

 Он не ответил, только самоуверенно усмехнулся.

 — И что же вас остановило? — я начинала нервничать.

 — Не знаю… — тихо ответил он. — Наверное я увидел в вас что-то… Будто если бы всё прошло добровольно, я получил бы больше… удовольствия.

Ну всё! Проиграла! Шах и мат, снова!

Я покраснела, мамочки, я просто бордовая, можно даже в зеркало не смотреть.

Он это мне сказал вот так, за завтраком? Трезвый!? Трезвой мне!?

 — Вы покраснели, — добил и уничтожил.

Ну, Гоша-а-а! А можно не болтать, бога ради? Да сделай ты вид, что не заметил, дурень!

 — Поверьте, Весна, мы оба многое теряем. И я не только о детях.

 — Но… но-но… — я никак не могла сдвинуться с этого «но», как забуксовавшая машина. — А чувства. Если всё так здорово… будут же чувства…

 — Вовсе не обязательно. Уверяю вас. Быть вашим другом и играть в шахматы тоже весьма приятно, но от такого не появляются чувства. Это дружба на приятной дистанции. Секс раз в неделю, полагаю, это безопасно.

Да что такое, мы будто говорим о любви, как о каком-то ЗППП!

 — У вас есть любовницы? — вдруг спросила я, благо, совсем тихо. Казалось, что никто нас не слышит и, когда я, на всякий случай, обернулась, поняла, что мы в самом деле достаточно далеко, а слуги за ненадобностью, удалились.

Хотя с этих чудиков станется разложить всюду прослушку и вести прямой эфир с завтрака королевской четы.

Я хотела было вернуться к еде и Георгу, но осеклась. Народ не просто не слышал нас... он вообще не шевелился! 

 — Они… будто застыли… — пробормотала, уставившись на толпу изваяний, на месте придворных.

Они стояли практически парализованные и просто смотрели в одну точку. Как жутко! 

 — Что с ними?

 — Не волнуйтесь. Я подумал, что вовсе ни к чему им слушать про нашу личную жизнь. Ходит слух, что мы с вами давно консумировали брак и просто тянем с коронацией. Это нам на руку! пусть так и думают.

 — Правда? Зачем это? А если я передумаю?..

 — Легче лёгкого будет доказать обратное, — он будто и забыл, что я у него только что спросила, а потом вздохнул и задумался вслух:  — любовницы, значит… хороший вопрос. Я не могу припомнить ни одной женщины за последние лет пять, которая бы вызывала во мне желание затащить её в постель…

Да ла-а-адно! Свисти больше, парень! Ты же рок-звезда. Не ты затащишь, так тебя затащат!

 — Вы что не по девочкам? — ну разрядила обстановку, Дашка, ничего не скажешь!

Просто рука-лицо…

А Георг рассмеялся.

 — Нет, но вопрос закономерный, — а потом смех прекратился, и повисла тишина.

Мы смотрели друг другу в глаза. Долго, кажется, вечность, и просто молчали. Такая тоска в его взгляде была, что сердце сжималось от почти осязаемой боли.