Особенно тёплые отношения у Зины Ивановны были с главной медсестрой, дородной, крупной женщиной. Как и все больших габаритов люди, Надежда Сидоровна представляла собой добродушную, немного неповоротливую особь. Редко можно было увидеть на её лице тень неудовольствия. Но, боже! Горе тем, кто этого добился! Добродушное выражение, по мере накопления гневных эмоций, сменялось на непроницаемую маску, больше похожую на какой-нибудь дурно намалёванный портрет на заборе. Это действительно были два разных лица.

Если первое из них являло собой воплощенную благожелательность и доброту, то второй лик мог походить на что угодно, но только не на человеческое лицо. И в такие минуты Надежда Сидоровна, теряя самообладание, могла высказаться в адрес предмета своего неудовольствия весьма резко и недвусмысленно. Но хуже всего было то, что в такие моменты она, по-видимому, теряла не только самообладание, но и способность к рассудочному осмыслению ситуации. В такое время ей можно было приводить любые, самые убедительные доводы и аргументы, но всё было тщетно. Её мыслительный аппарат заклинивало наглухо.

Андрей не раз был свидетелем таких сцен, но сам счастливо избегал подобных ситуаций. Это было тем более трудно, что по сути дела, все, кто имел кабинет на шестом этаже, были его начальниками. Отсюда проистекало много недоразумений. Порой, получая противоречащие друг другу приказания, он невольно становился жертвой какой-либо из недовольных сторон.

С Надеждой Сидоровной ему приходилось встречаться довольно часто. Многие их контакты касались работы, но сюда частенько вклинивались и просьбы личного характера. Бурная деятельность главмедсестры вне стен поликлиники, в общем и целом, как и следовало домовитой хозяйке, полностью ограничивалась домашними заботами.

Андрей, не смея отказать своему боссу, часто совершал выезды к ней на дом. Занимаясь там тем, чем следовало бы заниматься её мужу, а именно; навешивать карнизы, исправлять перекосившиеся дверные коробки и оконные рамы, подключать осветительные приборы, наклеивать обои или кантовать крупногабаритные предметы в виде шкафов, диванов или холодильников, он не ждал благодарностей. Эта черта характера полностью отсутствовала в арсенале свойств натуры уважаемой главмедсестры. Но услуги, предоставляемые даровым рабочим, этим не ограничивались. Надежда Сидоровна, как подобает рачительной хозяйке, заботясь об отдыхе своей семьи, развивала бурную деятельность по строительству дачи. Это оборачивалось для Андрея погрузкой и разгрузкой обширного ассортимента строительных материалов. Здесь он мог лицезреть главу достопочтенной семьи.

Достопочтенный глава семейства сопровождал каждый раз на внедорожнике последней модели очередной грузовик с партией стройматериалов. Едва появившись на заднем дворе поликлиники, он давал длинный, продолжительный гудок. И если на шестом этаже в тот же момент не открывалось окно, и высунувшаяся по пояс Надежда Сидоровна не отвечала ему приветственным кликом, он разражался по этому поводу пространной речью. Всему ближайшему окружению сразу становилось понятно, кто здесь хозяин. Этого любителя обсценной лексики не смущало его нахождение в публичном месте. Самым спокойным и нейтральным эпитетом в озвученной им речуге было выражение «где шляется этот клок ссаных волос». Остальные не поддавались никакому цивилизованному переводу.

Вообще-то, муж главмедсестры был добрым малым. Ему нисколько не было жалко угостить Андрея после трёх-четырех часов погрузочно-разгрузочных работ стаканом водки с солёным огурцом. Видно, это была фамильная черта этой славной семьи. Надежда Сидоровна, воодушевленная благородным поступком мужа, не отставала в щедрости от своего благоверного. После очередного заезда она в конце работы непременно приглашала его к себе в объёмное хранилище медикаментов. С доброй улыбкой на лице благодарная Надежда Сидоровна вручала Андрею припасенный пакетик с парой пузырьков йода, несколькими штуками бинта и линиментом стрептоцида, чтобы он смог своевременно залечить свои саднившие, все в царапинах и занозах, руки.