– Тула. И… нет, не думаю.

Рока кивнул и зашёл внутрь. Девочка была – кожа да кости, её густые волосы тёмным водопадом свисали с койки. Рока прислонился ухом к её спине, а затем принялся осматривать, пока она не очнулась и в ужасе не отпрянула. Он опустился на колени и встретился с ней взглядом.

– Не бойся меня, дитя. Я хочу тебе помочь. Отдыхай.

Девочка вцепилась в тряпичную куклу, в её глазах стояли слёзы.

– Мне больно.

Кейл почувствовал ком в горле, услышав тон, которым она это сказала, но Рока не дрогнул.

– Боль напоминает о том, что ты жива, Тула. Не бойся. Пей и ешь, и скоро боль утихнет.

Он дал ей воды, от которой её вырвало. Затем она снова легла и больше не обращала на него внимания. Её хриплое дыхание становилось всё слабее. Рока смешал какое-то снадобье и попытался влить в горло, но безуспешно. Монах вошёл в тот момент, когда Рока занёс над ней кинжал.

– Можно проткнуть горло, – объяснил он, – влить в неё жидкость и вставить трубку для дыхания, но я…

Монах покачал головой и обхватил его руку.

– Мы должны вернуть её дядьям. Мы не можем… истязать её тело, или появится ещё больше слухов.

Челюсть Роки сжалась, но он кивнул. Они сидели с девочкой, пока её хриплое дыхание не остановилось, и шаман покинул комнату, не сказав ни слова. В своей Роще он прошёл на кладбище и выкопал детскую могилку, вырезав на колышке островными буквами «Тула». Закончив работу, он сел рядом, а Кейл стоял неподалёку, полный эмоций, которые никак не мог распутать.

– Никого нельзя принудить жить, – прошептал Рока. – Страдание – убийца духа, и даже ребёнок должен делать выбор. – Он достал блокнот и нацарапал в нём что-то – какие-то детали или, быть может, мысли, а затем вручил его ходячему трупу. – Я хочу побыть один, – сказал он, и Кейл развернулся, чтобы уйти.

Он блуждал в туманах, на мгновение позволив себе подумать, что всё это – тщательно спланированная уловка. Его мысли обратились к последним часам его жизни – к жестокости и ярости, к убеждению, что Рока и его народ – сущие чудища. Он сам выбрал в это верить, он желал в это верить. Он думал, что его семью убили, его народ – пленили и пытали, что в результате атаки на пляж погиб его друг, а потом выслушал истерические рыдания женщины, которая только что потеряла внучку. Но он мог ошибаться.

Он побрёл прочь от великана и его рабочих, желая лишь оказаться на тёмном пляже с костром и братьями. Он многое пережил за свою жизнь, в том числе изгнание, смерти и насилие. Но когда он размышлял о собственных ошибках и сомнениях, блуждая по застенкам запутавшегося разума, он чувствовал, что это худшая прогулка в его жизни.

Оско из Дома Магды надеялся, что сходит с корабля в последний раз. Рядом с ним молча шагал напряжённый адмирал Махэн, фактический предводитель остатков островных сил. Местные удивлённо смотрели на это шествие с берега.

Они благополучно добрались до побережья Тонга, и теперь купцы, солдаты и крестьяне наблюдали за маршем людей Оско. Большинство были ранены; кровью и грязью перепачканы все, но тем не менее они держали строй. Оско повернулся к ним и обратился на родном языке:

– Братья, будьте начеку. Нас могут предать. Если это произойдёт, сражайтесь до конца. За Мезан и Голубой Город.

Мужчины в один голос взревели. Даже после дней, проведённых в борьбе с морской болезнью, и жестокой битвы, что этому предшествовала, они как будто с нетерпением ждали своего конца. Оско преисполнился гордости, а внезапный рёв мезанитов испугал замерших в ожидании тонгов. Многие потянулись к клинкам и копьям, но Оско это не смутило. Он повёл своих людей дальше, пока в один момент перед ними не вырос гражданский в плотной тёмной одежде в окружении нескольких потных телохранителей и поклонился.