– А я не буду Вас смущать?! – удивленно захлопала на него глазками Юная Дева.

– Нисколечко! Правда девчат?! – обвел всех суровым взглядом седовласый парень.

– Ну, конечно! Пусть только садиться с другого края, – буркнула недовольно Зорька.

Сажен, как и полагается единственному мужчине здесь, был усажен слугами во главе стола. По правую руку от него смущенно присела Фина, а по левую три Сестрицы. Все хранили гробовое молчание и бросали косые взгляды на возмутительницу спокойствия.

Затем, словно в хорошо слаженном хороводе, слуги стали приносить всяческие угощения Дорогим Гостям.

От подобного обилия еды у любого уроженца Города Отверженных давно бы кругом голова пошла. Но почему-то ни у девчат, ни у Саженка, особого аппетита не было. Довольно лениво они пробовали по ложечке от каждого блюда, еле разжевывали и отправляли дальше по пищеводу. Их нескрываемое безразличие к угощениям не на шутку всполошило всех слуг, и они с ног сбились, подавая к столу всё новые и новые блюда.

Понимая, что так больше нельзя, Фина поспешила откланяться по своим, якобы неотложным делам. Сажен готов был кинуться ей вслед, понимая, чем вызвано столь поспешное бегство, но оказался усажен на место малышкой Реей.

– Останься с нами, – прошептала девочка, ловко забравшись ему на колени. – Я и мой Пупсик, которого здешние сестрицы постирали, высушили и подшили, очень просим об этом, – потрепала девочка в ручках милую маленькую игрушку у себя на поясе.

Некогда её ей подарили уличные мальчишки, как извинение за их прошлые обиды, что нанесли малышке. С тех самых пор она не расставалась с ним и всегда держала у сердца, как напоминание об утерянном Отце.

Вряд ли девочка до конца понимала, что Папу больше не вернуть. Ведь она была еще сущим ребенком и Надежды на Светлое Будущее, когда они вновь будут вместе – не покидали её ни днем, ни ночью.

Именно благодаря этому Рэя не унывала и всегда старалась помочь Сестрицам и Сажену, когда видела, как те страдают и мучаются от грусти и печали.

– Я… – чуть замялся паренек, но лишь раз поймав на себе бархатистый мягкий взгляд больших голубых глазок, просто не мог отказать.

– Так значит, этой вертихвостке вдруг ни с того ни с сего стало худо?! – завела незатейливую беседу Зорька, вздохнув свободнее с уходом смутьянки.

– Не смей так о ней говорить! – ударил по столу Сажен.

– Ой, да ладно тебе! Знаем мы таких. Помахала перед твоим носом хвостиком и ты, как послушный щеночек, уже готов кинуться за ней хоть в огонь.

– Прекрати!

– А то что?! Встанешь и, как эту гадкую девчонку, отшлепаешь по мягкому месту?!

Подобное колкое замечание не оставило сомнений, что его помощь Фине вышла служанке боком. А кроме того, паренек вдруг почувствовал себя виновником в том, что честное имя прекрасной девушки было опорочено.

Проглотив сухой ком в горле, Сажен сдержанно встает из-за стола, прежде попросив Рэю занять его место. После он начинает надвигаться на разбойницу, сжимая от негодования кулаки. Та в первые секунды не приметила «добрых» намерений простачка, что так и лились через край. А когда осознала, что именно задумал друг – было уже слишком поздно, что-либо исправить.

С совершенно каменным лицом, он навис над Зорькой. Затем резко развернул стул к себе и отвесил взбалмошной девице звонкую пощечину. Подобный щелчок эхом разнесся по коридорам Особняка и вскоре достиг своих ушей.

Потирая ладошки, скривив злобную усмешку одна из множества красивых, юных, полных жизни и молодости служанок тут же поспешила в свою комнатку, что находилась в дальнем крыле здания. Оставшись незаметной, она юркнула внутрь и закрыла дверь на все засовы. После, словно страшась солнечного света, опустила на окна темные, как сама ночь, занавески и упала на колени перед небольшим зеркалом.