Но едва кризис миновал и Луи почувствовал себя лучше, как тотчас же забыл о данных Господу (в присутствии отца Перюссо) обещаниях. Король, несмотря на недовольство семьи и министров, захотел вновь воссоединиться с возлюбленной.

Именно поэтому, вернувшись в Париж, Мари-Анн надеялась на возобновление отношений. Фаворитка с содроганием вспоминала отъезд из Меца. Мадам де Шатору с сестрой убегали под градом оскорблений, грязных ругательств и угроз. Более того, самые ярые ненавистники даже бросали вслед фавориткам камни и вёдра с протухшей водой. В другом городе, узнав карету любовницы короля, толпа намеревалась разбить ее и совершить самосуд над сестрами. Если бы не вмешательство городских чиновников, побоявшихся последствий, женщины вряд ли избежали бы линчевания, ибо все, от мала до велика, считали их виновницами болезни короля. Вне всякого сомнения, самые страшные оскорбления предназначались герцогине де Шатору.

– От короля нет никаких известий? – спросила Мари-Анн сестру, герцогиню де Лорагэ, молча сидевшую на диване с вышивкой.

Оторвавшись от работы, бывшая любовница короля взглянула на сестрицу и покачала головой.

– Ничего не понимаю, – раздраженно заметила герцогиня де Шатору, с ненавистью окинув взглядом полную фигуру женщины. – Прошло чуть больше недели, а от Луи ни письма, ни весточки, ни знака внимания. Как будто я пустое место! И… и между нами ничего не было!

Аделаида пожала плечами и продолжила вышивать. Уж кому, как не ей, было известно о недолговечной любви Его Величества: месяц, от силы два. Мари-Анн и так оставалась подле короля дольше остальных. Да, мадам де Лорагэ завидовала герцогине: еще никому не удавалось продержаться в статусе официальной фаворитки так долго, как ее сестре. Продержаться и не наскучить. Графиня де Майи, графиня де Вентимиль, затем она, герцогиня де Лорагэ… А сколько еще было девушек на одну ночь? Но все они канули в Лету, когда в один прекрасный день при дворе оказалась Мари-Анн. В Версале недоумевали!

– Едва появившись при дворе, эта выскочка, что ни говори, произвела сильное впечатление на короля, – судачили одни.

– Просто Его Величество устал от прошлых связей, ему нужны новые впечатления, – отвечали другие

– Она буквально околдовала его. Людовик не расстается с мадам де Шатору ни днем ни ночью, – шептались третьи.

– Недостойное поведение грязной шлюхи вызывает недовольство не только его семьи, – поддакивали недовольные действиями и влиянием новоиспеченной герцогини завистники. – Все больше людей при дворе осуждают Его Величество. Да и в других странах поговаривают, что король все политические вопросы решает в кровати фаворитки.

– Какой позор…

Такие разговоры витали в гостиных приближенных короля. Но того мало интересовали досужие сплетни. Он предпочитал делать лишь то, чего желал. «Я – король великого государства! А как говаривал мой прадед: «Государство – это я!»

– Тебе следует смириться со своей участью, как когда-то смирилась я, – после продолжительного молчания проговорила герцогиня де Лорагэ. – Когда-то это должно было произойти.

– Со мной НИКОГДА не произойдет того, что стало с тобой или нашими пустоголовыми сестрами. Я не допущу подобного! – презрительно фыркнула герцогиня де Шатору. – Не надо обладать большим умом, чтобы влезть в постель короля: смазливое личико, нескромный наряд, томный, полный страсти взгляд, – и вот перед тобой распахнулась заветная дверь, ведущая в Рай. Но остаться в спальне надолго… для этого нужно иметь талант, а не формы, которыми обладаешь ты.

– Вот только ты, со своими способностями и умом, которыми ты так гордишься, сейчас сидишь в неотапливаемом доме, – буркнула Адель, обиженно насупившись. – Еще немного, и нам придется продавать драгоценности, чтобы оплачивать счета, а их у нас накопилось немало. В то время как король уже и думать забыл о тебе. Кстати, мне тут птичка принесла весточку, что он, в знак признательности и внимания, которое оказывала королева ему во время болезни, воссоединился с семьей. И не просто воссоединился, а даже делит ложе с супругой. Как в старые добрые времена.