– Да, это так. Я была… занята, – неуверенно произнесла я.

Жрица ничего не сказала, но отпустила мою руку.

Свечи в металлических подсвечниках вдоль стен освещали широкий зал. Перед нами находился длинный неглубокий бассейн, наполненный ароматной водой.

Мерлин сделала шаг к бассейну, и я присоединилась к ней, опустив руки в теплую воду и омывая их до локтей, повторяя за жрицей.

К нам подошла юная девушка, аколит, и подала белое полотенце, которым мы насухо вытерли руки.

Кивком поблагодарив прислужницу, я последовала за Мерлин в следующий зал.

Мы отправились не в святилище, где хранился священный огонь. Но в этой комнате совершались многие священные ритуалы под наблюдением лишь верховной жрицы и ее приближенных. Члены королевской семьи тоже имели доступ сюда, и в редких случаях очень богатым аристократам могли позволить войти в святилище по особому случаю – при рождении сына или дочери или для получения благословения.

Сегодня я пришла сюда, чтобы понаблюдать за тем, как Мерлин проведет один из ритуалов, который в будущем предстоит проводить мне.

Жрица открыла массивную дубовую дверь, затем отодвинула пурпурную шелковую занавеску и вошла в комнату, заполненную дымом.

Я медленно последовала за ней, пробираясь сквозь тяжелый и приторный запах благовоний: дым был именно от них, призванный создавать атмосферу таинства.

На каменном столе в центре комнаты стояли три статуэтки богинь. Вокруг них горели свечи. В центре стола примостилась небольшая пустая чаша из чистого золота, рядом с ней лежала серебряная фляга.

Мерлин подошла к столу, подняла флягу и обратилась ко мне:

– Хочешь сама?

Я в замешательстве уставилась на женщину, затем покачала головой, чувствуя странное смущение.

– Я не смогу. Я не помню слов…

Я не раз видела, как Мерлин проводила либацию[3], но она всегда произносила молитву тихим голосом.

Жрица взяла две крошечные серебряные пиалы со стола, которые я до этого момента не замечала, и наполнила их из фляги. В воздухе разлился насыщенный аромат гвоздики и меда.

Мерлин протянула мне одну из пиал. Я с волнением приняла ее.

– Ты ведь видела элусию раньше, – сказала она, с улыбкой рассматривая мое лицо.

– Да, но я никогда не пила ее, – заметила я. – Мне вообще можно ее пить?

– Во время либации? Конечно. – Мерлин кивнула. – Ты, возможно, не видела, как я это делаю, но да, элусия усиливает молитвы.

Я заглянула в крошечную серебряную чашу. В комнате было слишком темно, чтобы разглядеть напиток, но элусия, как правило, имела сверкающий золотистый цвет. Говорили, что она обладает свойствами, изменяющими сознание, и может быть опасной, если выпить ее слишком много.

– Я не уверена, что хочу… – начала я.

Мерлин подняла руку:

– Однажды ты станешь верховной жрицей, заменив меня. Тебе нужно учиться, Моргана.

Я нервно переступила с ноги на ногу. Эта мысль меня крайне смущала. Я должна была посвятить жизнь служению храму, мой отец решил это за меня много лет назад. Но даже он не осмелился потребовать, чтобы я стала верховной жрицей. Это было великой честью.

Великой честью и огромной ответственностью, бременем до конца жизни. Настолько огромной, что не уверена, что мне хотелось взваливать ее на свои плечи. Хотя у меня, в сущности, не было выбора.

– Ты не живешь при храме, Моргана, – продолжала Мерлин, и в ее взгляде сквозило явное неодобрение. Я упрямо подняла подбородок. На данный момент единственным, что осталось в моей власти, был выбор места жительства. – И поэтому, когда ты приходишь к нам, тебе нужно упорно учиться. Во многих аспектах ты знаешь даже меньше, чем самые младшие аколиты.