Где-то глубоко внутри я понимала, что он никак не связан со случившимся. Хренобород проявил беспокойство обо мне, и это было лишено всякого смысла. Большой рукой он придерживал меня за плечо, и я ощущала тепло его кожи через одежду.

Это сбивало с толку, поэтому все во мне ощетинилось, и я выпалила первое, что пришло в голову:

– Ты прервал мою шутку.

Он вперил в меня недоуменный взгляд.

– Я прервал твою шутку, чтобы на тебя не свалился потолок, который грозил рухнуть в любую секунду. Ты права, нужно сообщить в полицию. Я законченный мудак.

– Вы двое в порядке? – К нам подбежал Оскар. – Прости, Джемма, это прямо какой-то кошмар. Слава богу, Рид оказался рядом, иначе от тебя только мокрое место осталось бы.

Живот снова скрутило, а Хренобород бросил на меня самодовольный взгляд, типа: «А я что говорил?»

– Я в порядке, уже сходила со сцены, когда он подскочил.

И я послала ему взгляд, в котором читалось: «Тоже мне спаситель нашелся. Хватит путаться у меня под ногами. И вообще, твоя физиономия мне не нравится».

Позже мы с Дэни стояли на улице, наблюдая за действиями пожарных. Я промокла насквозь и дрожала, волосы были покрыты пылью от гипсокартона. Дэни хмурилась, скрестив руки на груди.

– У Оскара есть страховка, – сказала я.

– Даже в этом случае ремонт затянется на несколько недель.

Я прикусила ноготь.

– И выступать будет негде.

В финансовом плане этот случай ничем мне не грозил: основной доход приносила работа бухгалтером, а за стендап я получала сущие крохи, которых хватило бы разве что на увлажняющий крем, но никак не на оплату квартиры. Шесть дней в неделю я сидела за столом под флуоресцентными лампами и стучала по кнопкам калькулятора, а по вечерам выходила на сцену и травила байки.

Но вот счета Дэни оплачивал как раз-таки бар. Гибкий график давал возможность работать в вечернюю смену, а днем она ходила на занятия и занималась научными изысканиями.

– Может, возьмешь пару недель отпуска? – поинтересовалась я.

Она поджала губы.

– Что-нибудь придумаю.

Я понимала, что это означает. Дэни слишком упряма и никогда не попросит о помощи. Она скорее почку продаст, чем обратится с просьбой.

Оскар подозвал ее к себе, а я осталась подпирать кирпичную стену.

Пара недель без стендапа, никак не меньше – перерыв слишком долгий. Я выпаду из обоймы, позабуду все свои шутки и когда выйду на сцену, смогу разве что кукарекнуть. Если собираюсь двигаться дальше, нужно выступать несколько раз в неделю.

Я без проблем попала бы на любую из стендап-площадок города, но не могла бросить Оскара и Дэни. Оскар дал мне шанс, когда другие не хотели рисковать, а Дэни – моя лучшая подруга. «Индиго» был моим домом, я уже много лет выступала на его сцене. Завсегдатаи приходили в бар посмеяться над моими шутками. Кинуть друзей и свалить на новое место… Мне были доступны другие площадки, но какой в них смысл без Оскара за барной стойкой, давящегося смехом, и Дэни, лавирующей между столиками с улыбкой на лице? Нет, это не вариант.

Нужно найти способ вытащить нас из этой передряги.

– Но ты же столько лет платишь им по несколько тысяч в год, – пару дней спустя говорила я по телефону Оскару. – А теперь получается, что они покроют только половину?

– Не стоило говорить им про пятна на потолке. Они сказали, что ущерб можно было предотвратить.

Половина – лучше, чем ничего, но я видела бухгалтерские книги Оскара. Его финансы пели романсы, так что оплатить даже половину ремонта представлялось весьма непростой задачей.

Пока Оскар разбирался со страховой компанией, мы с Дэни целый день убили на поиски временного пристанища для бара. Первый вариант сверкал чистотой, находился в квартале от супермаркета органических продуктов питания, и его Оскар не смог бы себе позволить. Второй был средней ценовой категории, располагался в приличном районе, но Дэни открыла ящик стола и, похлопав меня по плечу, указала на россыпь коричневых ядрышек. Сейчас только проблем с мышами Оскару и не хватало. Третье заведение воняло хлоркой и фигурировало в уголовном деле как место совершения преступления.