Часом позже в своей квартире на улице Божон Ален спрятал формулу № 5 в почти незаметный тайник между подкладкой и кожей старого потертого саквояжа. Он использовал его раньше, когда выполнял другие поручения Пьера.

Жобер надел брюки с отворотами и достойную сорочку, упаковал практичные брюки из коричневого твила, пару джемперов, твидовый пиджак, необходимое нижнее белье и носки. Уже наступил июнь, поэтому он на всякий случай добавил еще и дождевик. Бросив в чемодан старую кепку, он его закрыл. В саквояж Ален убрал подробную карту Франции и радиоприемник на батарейках, который скоро окажется под запретом, в этом он не сомневался. Закрыв и заперев все окна, Жобер выключил свет, надел мягкую фетровую шляпу, запер дверь и ушел.

Спустя несколько часов Ален уже снял маленькую квартиру на Левом берегу неподалеку от Сорбонны, в восьми кварталах от Сены. Две комнаты на третьем этаже в доме без лифта, ванна в конце коридора. Тут он был просто американцем по имени Ален. Возможно, соседи заподозрят в нем еврея, но наверняка они этого знать не будут. Хозяин ничего не сказал, он был рад получить деньги.

Ален бросил чемодан на пол, саквояж поставил на стол. В квартире воняло мочой, дешевым виски и мышами. Бежевая краска на голых стенах облупилась. В передней комнате стояли стул, маленький стол, плита с кастрюлей на ней и неработающий ледник. В задней комнате на полу лежал голый матрас. В каждой комнате с потолка свисала электрическая лампочка.

Он пощелкал выключателями – обе работали – и снова выключил свет. На улице уже стемнело, незачем становиться мишенью. Окна квартиры выходили на улицу, оба были занавешены полосами хлопчатобумажной ткани, вероятно, оторванными от старой простыни. По бокам были пришиты крючки, чтобы открыть и зацепить «занавески». Сойдет, пока он будет ждать возвращения Анри Леваля из Швейцарии, а потом он отсюда уберется.

Сняв рубашку, он повесил ее на спинку стула. Закурил, подтащил стул к окну и задернул штору, поставил приемник на пол и включил его. Вечер был жаркий, но дул легкий ветерок. В воздухе висела дымка, скрывающая звезды, сквозь которую пробивался лунный свет. В городе было затемнение, весь свет приглушен.

Приемник ожил, затрещал. Это было статическое электричество, а потом… Блицкриг!

Ален застыл, затушил сигарету и подался вперед, вслушиваясь. Би-би-си сообщала, что восьмого мая этого года немецкие войска ударили, словно молния. Они прошли через Арденны и вошли в Голландию. Ален слушал около часа, пока не приобрел твердую уверенность в том, что боши избегают Франции. Во всяком случае, пока.

Но спустя два дня, когда Ален коротал время в баре отеля «Наполеон», его облегчение растаяло как дым, когда зазвонили колокола ближайшей церкви. Им почти сразу же начали вторить колокола других церквей по всему городу. Это было зловещее предупреждение парижанам. Бармен застыл. Он встретился взглядом с Аленом, когда засигналили автомобили на улице, на площади Этуаль, на прилегающих улицах и на Елисейских полях. К этой какофонии присоединились голоса. Полицейские кричали, свистели. Под окном бара вскрикнула женщина.

Ален повернул голову, когда в вестибюль отеля торопливо вошли с улицы двое мужчин. Это были бизнесмены в костюмах и галстуках с атташе-кейсами в руках. Они кричали, жестикулировали и сразу направились к стойке.

– Вы слышали? – спросил один из них, буквально падая на барный табурет рядом с Аленом и глядя на него широко раскрытыми глазами.

Бармен посмотрел на него.

– Что там случилось?

Другой бизнесмен сел с другой стороны от Алена. Он кинул свою шляпу на барную стойку и вытер лоб рукой.