При воспоминании об этом Коко вздохнула. Она всегда считала, что по глазам Пьера ничего прочесть нельзя. Был ли он в те времена ее истинным другом или все же конкурентом?

Она захлопнула книгу Колетт, отбросила ее в сторону и погасила свет.

Когда Шарль Прюдон вернется из Грасса, она подпишет все контракты и решит судьбу Пьера. Ни один французский суд не отклонит иск о признании ее единственной владелицей «Общества Мадемуазель» после того, как ее юристы представят его в суде.

Но, как это всегда бывало при появлении проблем, внутри нее заговорила Габриэль: «Пьер победит тебя, и что ты станешь делать, если он со всеми его деньгами выиграет суд? Мы снова станем бедными».

Ее мозг тут же начал подсчитывать расходы. Номер в отеле «Риц». Но это же ее дом. А еще расходы на содержание «Ла Паузы» и на поддержку того, что осталось от бизнеса в Доме моды.

Коко щелкнула языком: «Я не позволю Пьеру выиграть».

Перекатившись на спину, она уставилась в потолок. Если бы Бой Кейпл оказался в эту минуту с ней рядом, он бы обнял ее. Он бы прошептал, что любит свою маленькую Коко, и ей не пришлось бы жить в нескончаемой борьбе. Он бы негромко сказал, что Коко его единственная любовь навеки.

Длинные темные ресницы Боя коснулись ее щеки. Его дыхание щекотало ей шею. Глаза Коко начали закрываться, а бриз тем временем гулял по комнате, бледная луна освещала любовников. Обнявшись, они погружались в волшебство, Коко и Бой. И снова Бой Кейпл был ее любовником, отцом, братом, другом, наперсником. Ее защитником.

В тот день, когда я впервые увидела Боя в Руайальё, Этьен так спешил попасть в загоны с лошадьми, что едва остановился в холле замка, чтобы коротко представить нас друг другу. Он тут же ушел, а Артур Кейпл, известный всем как Бой, остался на месте и молча изучал меня. Не говоря ни слова, он приподнял мой подбородок. Его зеленые глаза встретились с моими, и я не отводила от него глаз, от этого вырубленного творцом из камня мужчины, обожженного солнцем так же, как и я. Мне показалось, что он способен заглянуть в мои мысли и мою душу. Я слышала голос Этьена, приветствовавшего кого-то во дворе. Сверху эхом отдавались шаги горничной, ходившей по деревянному полу. Но Бой и я были словно отгорожены от этих звуков. Я была одурманена.

Он наконец заговорил, нарушив напряжение момента.

– Значит, это и есть малышка Коко. – Бой сделал шаг назад и сунул руки в карманы, сразу сделавшись беззаботным. – Ты фея, такая же восхитительная, как хвастался Этьен. – Когда он улыбался, его глаза смеялись. – Я слышал, что ты была самой популярной певицей в Мулене и заставила Этьена за тобой побегать.

Когда в семнадцать лет я вышла из монастыря, Этьен уговорил меня бросить сцену в кабаре в Мулене, что неподалеку от Обазина, и привез меня в свое имение Руайальё, расположенное примерно в сорока пяти километрах к северо-востоку от Парижа. Этьен был высок, красив и женат, хотя его жена жила в другом месте. Он был богат, а я была молода и бедна, совсем девчонка. В Мулене я оставила работу швеи в мастерской портного и пение за чаевые по вечерам в кабаре «Ротонда».

Эти вечера были возбуждающими: сверкали огни, играла музыка, люди танцевали. Все военные, расквартированные в Мулене, приходили в «Ротонду», как и молодые люди из города. Они приветствовали меня, пока я с важным видом расхаживала по сцене и пела. Мне нравилось все это: мужчины и мальчики, запахи кожи, дыма и вина, гнилые дубовые доски старой сцены. Они называли меня Коко, по имени героини одной из моих песенок. Имя прижилось. Я сказала себе, что я больше не бедняжка Габриэль.