Этого я не хотела, но от Николаса мне ничего не нужно.

– Долли, он сказал, что согласен, если ты сама его попросишь.

Это была ловушка.

Мой брат собирался заново устроить весь этот ужас.

– Нет. Нет!

Не дав ей себя поймать, я убежала. Нужно было убраться подальше от всех, насколько возможно.

Когда же все будет по-моему?

Нельзя превращаться в рабыню похоти моего брата. Я больше не подчинюсь только ради того, чтобы он перестал щипать и пинать меня. На сей раз я убью его прежде, чем он попытается.

Тяжело дыша, я стояла под хлопковым деревом у забора Келлса. Каждый раз, проходя мимо, я вспоминала ужасный мятеж на День святого Патрика и тело Куджо, раскачивающееся на ветке. Повесить его там была идея Николаса, просто чтобы показать мне, насколько он гнусен.

Пыльные пальцы ног покачивались туда-сюда.

Веревка на шее делала его похожим на кабана, которого па подвесил в коптильне. Язык был наполовину вырван: ясно, что этот человек сильно страдал. Темное лицо выделялось на фоне белой коры дерева, как бледные пальцы Николаса, вцепившиеся в мои черные.

Не знаю, сколько прошло времени, пока мы стояли, взявшись за руки и глядя на дерево, ноги, посмертную гримасу Куджо, но оцепенеть от ужаса я не успела.

Никогда я не хотела вспоминать о произошедшем, ни в ту ночь, ни в любую последующую. Но кошмар не закончился. Николас мог снова начать меня преследовать. Я отошла от дерева, мечтая закричать, убежать, заплакать.

Повозка Келлса! Я видела ее на дороге.

Он вернулся. В голову хлынули тысячи мыслей, но я сосредоточилась на одной: он сказал, что задолжал мне. Пора расплатиться.

К двери не подошел ни один слуга. Я достала из кармана бронзовый ключ, который вручил мне хозяин, и со щелчком провернула в замке. Я вошла; как прекрасен был этот величественный дом с его лепниной и хрустальными светильниками.

И все же внутри было почти пусто. Келлс снова забрал мебель. Скоро он уедет, на этот раз навсегда. Келлс должен взять нас с собой, как предлагал однажды.

Послышался шаркающий звук, и скрипнули половицы. Хозяин в кабинете?

Сердце сжалось. Он и правда был здесь, сидел за столом, водрузив на него ноги.

– Долли. Какая ты прилежная. В моем доме нет пыли.

– Ваш дом почти пуст, мистер Келлс.

– Да. Обитель готова.

– Обитель?

– Ну, меня можно назвать отшельником, я вижусь только с парой слуг и с тобой, конечно. Обитель – звучит весомо, правда?

– Я в этом ничего не понимаю. – Я достала из кармана тряпку и принялась протирать корешки книг на низкой полке. – Мне больше нравится плантация Келлса. Или плантация Долли. Так я зову этот дом, когда вас тут нет.

– Правда?

– Да. И потом притворяюсь, что это все мое.

Он засмеялся.

– Кладешь ноги на мой стол?

– Нет. А то снова протирать его придется. – У меня перехватило дыхание. Будто нехорошо вот так весело подшучивать, когда надо мной нависла угроза.

Глаза наполнились слезами.

– Долли? – Келлс вскочил, ботинки громко стучали об пол при каждом шаге. На хозяине были белые бриджи, черный камзол и синий кафтан с пуговицами и складками. – Долли, что случилось?

– Мой брат.

Келлс взял меня за плечи.

– Он тебя обидел? Я говорил с твоим отцом. Он должен был пригрозить ему. Кирван скоро вернется.

– Но сейчас его тут нет. Пока он вернется, я успею родить этому ублюдку еще одного ребенка. Я не могу. Просто не могу.

Келлс прижал мою голову к своей груди. Там гулко билось сердце. Приятный ритм казался успокаивающим, почтительным и нежным.

– Он больше не сделает тебе больно, Долли.

Ему-то откуда знать? Почему мой друг выглядел таким уверенным и вместе с тем так ошибался?

– Сделает. А если не мне, то тем, кто мне дорог.