Марию Медичи продолжали одолевать мрачные предчувствия: в ночь с 19 на 20 апреля ей снилось, что после суда её приговаривают к смерти. Однако она ничего не могла понять по невозмутимому виду сына. Возможно, тогда ей вспомнились недавние слова Бассомпьера:

– Однажды короля вынут из-под Вашего крыла… и настроят против Вас… а Вы останетесь с пустыми руками.

24 апреля 1617 года Людовик ХII проснулся в пять часов утра. Всё было готово, чтобы ехать на охоту. Но король решил сначала сыграть в бильярд. В бильярдной, где уже собрались заговорщики, усиливается напряжение: ждут Кончини, но он всё не появляется. Уже половина одиннадцатого. Людовик спокойно продолжает играть. Становится известно, что маршал д’Анкр уже направляется в Лувр. Витри спешит ему навстречу в сопровождении двадцати лучников и сталкивается с ним у подъёмного моста. Капитан приказывает закрыть внешние ворота, отделив Кончини от его эскорта.

Наступил решительный момент. Фаворит королевы-матери в чёрном – траур по дочери.

– Именем короля, Вы арестованы, – объявляет Витри, схватив Кончини за руку.

Удивлённый итальянец делает шаг назад и пытается вытащить шпагу. Он что-то говорит на своём родном языке. По словам флорентийского посла Бартолини:

– Я?

Маршал даже не может представить, что кто-то осмелится его арестовать. Витри же утверждал, что он крикнул:

– Ко мне!

Следовательно, это был призыв о помощи людям из его свиты. В ХVII веке, как и в наши дни, такой возглас расценивается как проявление сопротивления представителю государственной власти при исполнении им своего долга. Витри призывает своих спутников вмешаться. Три выстрела из пистолетов (самого капитана, его брата Дюалье и зятя де Перрона) поразили Кончини в лоб, горло и глаз. Он упал замертво у ног Витри. Для пущей уверенности его искололи кинжалом, забрали драгоценности, бумаги, одежду, а обнажённое, залитое кровью тело перенесли в ближайшую сторожку привратника и бросили на кучу соломы.

Король слышал пистолетные выстрелы. Очень спокойно он приказал подать ружьё, и, держа шпагу в другой руке, вышел из бильярдной в сопровождении Люиня. Полковник корсиканских гвардейцев д’Орнано мчится ему навстречу:

– Сир, всё сделано!

Люинь открывает одно из окон, выходящих во двор Лувра, заполненный людьми. Д’Орнано поднимает Людовика ХIII на руки, и показывает собравшимся, что король жив. Вслед за тем раздались крики:

– Да здравствует король! Долой тирана!

В ответ пятнадцатилетний Людовик приподнял шляпу и, повернувшись к заговорщикам, воскликнул:

– Спасибо! Большое вам спасибо! С этого часа я – король.

Затем Люинь приказал закрыть ворота Лувра и выставить охрану. Витри же вошёл во дворец и публично принял королевскую благодарность, предварительно извинившись за совершённое убийство:

– Господин д’Анкр оказал такое сопротивление, что его арест стал невозможен.

Тем временем большая галерея Лувра заполнилась придворными, ошеломлёнными происходящими событиями. Мария Медичи тоже слышала выстрелы. Её горничная бросилась к окну и спросила у проходившего мимо Витри, что произошло.

– Маршал убит за сопротивление офицеру короля, – хладнокровно ответил тот.

Тогда королева-мать воскликнула:

– Я правила семь лет, теперь мне осталось ждать только небесного венца!

Немного придя в себя, она отправила епископа Люсонского разведать обстановку.

Возбуждённый Людовик, по словам Ришельё, стоял прямо на бильярдном столе, принимая поздравления всего двора.

– А, Люсон! – воскликнул при виде его король. – Наконец-то я избавился от вашей тирании! Убирайтесь прочь!

После чего отправился назначать новых министров и принимать послов. Просматривая депеши для иностранных дворов и городов Франции, он с нервным смехом повторял: