– О тебе ходят разные слухи, – говорит он низким голосом. – Вернее, о твоей личности.

Несмотря на то что мое сердце начинает биться быстрее, я усмехаюсь.

– О моей предполагаемой личности. А выдвинул это предположение, возможно, безумный человек.

Шериф медленно кивает, не сводя с меня глаз.

– Верно. То есть это не ты посещала библиотеку с целью изучить старые документы, касающиеся смертей представителей рода Стерлингов?

Я молчу, чувствуя, как в горле возникает комок, который трудно проглотить. Полагаю, этого молчания достаточно, потому что в глазах шерифа появляется блеск, говорящий о том, что он докопался до истины.

– Я могу ответить на любые вопросы, которые ты хочешь задать о своей семье, – говорит он. – И…

– И?

– Ты не хочешь позвонить родителям?

От внезапного приступа страха мой желудок сжимается, и я хватаюсь за машину. Совсем недавно я предполагала, что они могут что-то знать о моих биологических родителях, но…

– Чтобы я не смогла вернуться сюда, они отправили меня в тюремный лагерь на гребаном острове, – тихо говорю я. – И ты хочешь, чтобы я просто позвонила им и посмотрела, будут ли они честны со мной?

– Это важно, – говорит Брэдшоу, не сводя с меня взгляда.

– Нет! – возражаю я, отступая назад. – Это ничего не изменит, тем более для этого города.

Нейт оценивающе смотрит на меня, но я уже разворачиваюсь и возвращаюсь к Аполлону. Когда я снова смотрю на Нейта, то замечаю, что он просто молча отдает нам честь и садится в свою машину.

Мы наблюдаем за тем, как он разворачивается и уезжает прочь по подъездной дорожке.

– Еда, – внезапно говорит Аполлон, и я выдыхаю. – Нам нужно поесть, а потом мы вернемся к Джейсу и тумаками выбьем из него ответы на некоторые вопросы.

– Отличная идея. Во всяком случае, лучше, чем звонок моим родителям.

Я стою у бара Титанов «Спуск», к боковой стене которого прибили обезглавленное тело какого-то парня. Кто-то изрядно искромсал беднягу, из-за чего под его телом растеклась лужа крови, а грубые порезы на шее навели меня на мысль, что его смерть была мучительной. Чем дольше я смотрю на тело парня, тем сильнее меня тошнит. Теперь, когда Титаны, можно сказать, практически покинули корабль, разбираться с этим происшествием предстоит мне.

Наконец я отвожу взгляд от мертвого парня и заставляю себя осмотреть окрестности. Мне странно находиться в Вест-Фолсе при свете дня, не опасаясь нападения. Малик и другие Адские гончие рассредоточились вокруг квартала, ожидая неизбежного прибытия полиции.

Шесть месяцев назад три Адские гончие были найдены обезглавленными, и мы понятия не имеем, кто и почему совершил это преступление. Конечно, мы попытались провести расследование, но из этого ничего не вышло, тем более полицию совершенно не волновали убитые члены банд. Такова цена за жизнь в неблагополучном районе города – если ответ на вопрос, кто совершил то или иное преступление, не приходит сразу, то дело уходит в долгий ящик еще до того, как высохнут чернила в папке.

Однако этот мертвый парень кажется мне знакомым.

– Зацените, – говорит Малик. – Эти буквы были вырезаны и на других телах.

У меня перехватывает горло, когда я вижу на коже запястья парня вырезанные буквы «К» и «С».

– Уничтожьте это, – приказываю я, и Малик смотрит на меня так, будто я спятил.

Эти буквы были вырезаны и на других телах.

Сначала обезглавленная змея в постели Коры, потом обезглавленные Адские гончие, а теперь еще и этот четвертый парень.

Что, черт возьми, происходит?

– Малик, – твердо говорю я, – срежь кожу с этими гребаными буквами с его запястья!

Выполняя приказ, Малик достает лезвие и хватает парня за запястье, поворачивая его под удобным ему углом. Он режет кожу, словно та кусок сыра, и не произносит ни слова, даже когда я протягиваю ему платок, чтобы он завернул туда срезанную плоть.