– И это говорите мне вы, тот, кто требует от меня дюжину детей! – огрызнулась Вильгельмина.

– Почему сразу дюжину? – Арман соизволил сесть. – Мне хватит троих, если все они будут здоровы и мальчики. И уж точно я не заставлю вас беременеть спустя три месяца после родов, как практикует наш Руперт. Просто чудо, что его Мария еще не встретилась с Творцом!

– А я бы вам и не позволила.

– Вот как? – В его глазах заплясало пламя свечей. – Похоже, наша супружеская жизнь обещает быть бурной. Не ожидал подобного темперамента! В Майенском соборе вы показались мне тихоней.

– В Майенском соборе не было выбора, а сейчас он есть. Спокойной ночи, элаф!

Поднявшись, Вильгельмина присела в нарочито низком реверансе и направилась к выходу, но на полпути Арман перехватил ее руку, резко дернул на себя. Не удержав равновесия, она ткнулась носом в его грудь, в непонятном, неведомо откуда взявшемся смятении ощутила запах его кожи, одеколона. То ли он, то ли страх заставил сердце биться чаще.

– Принц Руперт не так уж далек от истины. – С видимым, почти садистским наслаждением Арман провел острым ногтем по губам вниз, по подбородку, шее, груди. – Неважно, что говорил король перед смертью, важно, кто станет править после него. Без меня ты никто.

– Вот как? – усмехнулась Вильгельмина.

Совладав с эмоциями, она придумала достойную месть. Такого он точно от нее не ожидал!

До губ Армана она не дотянулась, клюнула куда-то ниже, быстро, неумело, однако своего добилась: жених отпустил ее.

– Спокойной ночи, элаф! – с издевкой повторила девушка.

И уже в дверях добавила:

– Я способная, всему быстро учусь.

Она догадывалась, если бы не слуги, вслед ей полетели бы проклятия.

Вильгельмине не спалось: сказывалось нервное потрясение, знакомство с не желавшими ее знать родственниками и поцелуй Армана. Целых два поцелуя, из которых ее явно был лишним.

Он разозлил Вильгельмину, вывел из себя, унизил, вел себя так, как не позволил бы себе вести ни с одной дамой из той комнаты. Что она могла? Зардеться и напомнить о приличиях? Оскорбить?

– Отныне тебя не ждет ничего хорошего, – покачала головой Вильгельмина.

До чего же жесткая подушка, прямо каменная! А ведь еще вчера она казалась мягкой, невесомой. Одеяло давит, простыня удавкой обвилась вокруг тела…

Устав ворочаться, Вильгельмина села, зажгла свечу. Любимые тени тут же потянулись к ней за лаской, но их объятия не принесли привычного успокоения.

– Нужно прогуляться. Подышу свежим воздухом, и все пройдет.

Втайне Вильгельмина надеялась, что сможет распустить сумрачные крылья. Только где это сделать, не привлекая внимания? На память пришел давешний заброшенный садик. Вряд ли кто забредет туда в глухой ночной час, там и днем никто не бывал. Птицы не в счет.

– Надеюсь, они не приказали меня запереть.

Отыскав пеньюар, девушка завернулась в пелену шелка и кружев, стянула с головы забавную сеточку, которую местные красавицы надевали на ночь для сохранения прически, и проскользнула за дверь.

Совсем недавно бурливший дворец спал. Ни огонька, не доносилось ни шороха.

Стараясь держаться ближе к центру анфилады, чтобы ненароком ничего не задеть, Вильгельмина медленно, по памяти брела к садику, готовая в любую минуту повернуть назад, укрыться за спасительными стенами спальни. Огонек свечи в ее руке напоминал маяк посреди бушующего моря.

Часовые!

Вильгельмина замедлила шаг, потом и вовсе остановилась, прижалась к стене.

Сердце ухало в груди, дыхание перехватило.

Пропустят ли они ее или заставят отчитаться, куда направляется наделавшая столько шума выскочка королевской крови сразу после кончины венценосного дяди?