Вечером я открыла дверь ключами и, зайдя в комнату, увидела, как Фрэнки собирает вещи в маленькую коробку из-под обуви.

– Что ты делаешь? – спросила я, снимая плащ и положив ключи на полку.

– Не видишь, что ли? Собираю вещи. Я ухожу! – ответил он, демонстративно проходя мимо меня.

– Куда? Что за бред? – я проводила его взглядом.

– Я пойду искать, кого-то более равнодушного, чем ты! А ты! Жди, когда на мое место придет какой-нибудь сумасшедший Энтузиазм или безумное Любопытство. Вот вы споетесь со своим Алексом. Будете ходить на двойные свидания!

– О чем ты? Какие свидания? Нам же хорошо с тобой?

– Было! Пока тебя вдруг не стали интересовать чужие проблемы, и ты не стала изображать мать Терезу*…

– Хорошо… иди… но это же мои вещи…, – я заглянула в коробку: пульт от телевизора, мои наушники, чайные пакетики… ветчина?

– Зачем тебе пульт от телевизора без телевизора? – спросила я его.

– То есть пульт это – то, что тебя интересует? А то, что я ухожу, тебе все равно?

– Разве не этого ты хочешь от меня?

Он задумался.

– Ты права. Отлично, я остаюсь, – он достал пульт из коробки и отправился в гостиную включать телек, – я хотел забрать его, что бы ты не могла включить телевизор. Хотел оставить тебе страдальческое послевкусие.

Я не стала говорить Фрэнки о возможности включения телевизора другими способами, а то еще придумает новый план причинения мне страдальческого послевкусия. Он видимо забыл о запасном пульте, лежавшем под диваном. Вернее, это и был первый пульт, который когда-то упал под диван и официально был признан потерянным. Мне было легче купить новый, чем заглядывать в это подземелье заброшенных вещей. Поэтому я отправилась на кухню делать бутерброд из спасенной ветчины.

Перед сном я взглянула на часы. Та девочка позвонила мне в восемь тридцать утра, после ночной бессонницы. Примерно в десять утра, то, что тяготило ее, ушло. И в три часа дня погиб тот юноша. Возможно ли так быстро найти и убить новую жертву? Энти сказала, что люди могут сопротивляться. Значит ли это, что точно также, как есть сильные люди, есть и очень слабые, на уничтожение которых могло потребоваться всего полдня? И вообще, что она имела ввиду, когда говорила про пожирание души? Звучало это очень жутко и думать об этом не хотелось.

Я повернулась на другой бок. Так, а о чем мне говорить с доктором Лонг Лонгом?

Алекс приходил в третий раз. Но на этот раз даже не позвал меня на чашку кофе. Я случайно увидела его выходящим из лифта. Вид у него был очень уставшим.

– Иду поговорить с этим Лонг Лонгом. Уже в третий раз. На это раз, надеюсь, мы встретимся, – сказал он и добавил: «начальство каждый день выносит мне мозг этим делом… а никаких зацепок, кроме этого Лонг Лонга… Не могу же я им сказать, что, возможно, этих ребят убивает зловещая Королева Депрессия?».

Даже Энти как-то уменьшилась и сморщилась.

«Видимо, скоро Энти придется покинуть твоего дружка. Видно, что она больше не справляется», – заметил Фрэнки, глядя им вслед.

И я даже не поняла, радовался он этому или нет.

Сегодня должна была состояться наша встреча с Лонг Лонгом.

– Ты, – я обратилась к Фрэнки, – молчи. И не мешай мне говорить и вообще, никак не выдавай себя, а то еще подумает, что я сумасшедшая, – проинструктировала я его, пока мы ехали в лифте. К счастью, мы были одни.

Кабинет у Лонг Лонга был довольно уютным местом. На ресепшене меня встретила милая девушка, которая даже предложила мне кофе, указала, где туалет, и попросила подождать. Как оказалось, Лонг Лонг был здесь не один. Это была целая ассоциация психологов. И помимо данного профессора, здесь принимало еще два психотерапевта, о чем свидетельствовали таблички на их дверях.