Изредка нам попадались русалы с трезубцами, но задерживать не пытались. Наоборот, почтительно кланялись, а некоторые стражники ещё и интересовались, не нужны ли альде Марэе и альде Сельвее в столь поздний час провожатые.

На все вопросы и проявление участия сестрица отвечала холодным высокомерным:

— Нет!

Я извиняюще улыбалась и продолжала плыть за ней, пока мы не достигли конюшен. Ну или того места, где на привязи держали морских коньков: все как на подбор золотистого окраса, с чёрными бусинами-глазами и шипами, которыми были покрыты с головы до самых кончиков своих туго закрученных хвостов. Наверняка шипы эти острые, по крайней мере, погладить такую зверушку у меня желания не было.

В считанные минуты двоих впрягли в повозку, очень смахивавшую на римскую колесницу, разве что без колёс, и мы, ухватившись за водоросли-поводья, умчались в океанскую ночь.

Казалось, мы не плывём, а летим на головокружительной скорости. Оставляя позади урбанистические пейзажи подводного города и всё глубже погружаясь в дикую природу Красного моря. Наверняка Эльберга обитает в какой-нибудь жуткого вида пещере, как и любая уважающая себя морская колдунья. Но, как оказалось, информация, почерпнутая в детстве из сказок и мультфильмов, была неверной.

Ведьма, что должна была облагодетельствовать меня ногами, проживала в роскошной, выложенной из кораллов вилле. Назвать это строение просто домом у меня язык не поворачивался. Три этажа, вокруг экзотический сад — от обилия водорослей самых разнообразных цветов и форм рябило в глазах. В провалах окон мелькали отблески холодного голубого света и слышалось беззаботное пение.

— Говорить буду я. Ты молчи, — сказала Сельвея, окинув загородную резиденцию Эльберги напряжённым взглядом. — А вы ждите здесь, — это уже морским конькам, которые, явно поняв приказ, замерли подобно солдатам перед командиром.

В последний раз взглянув на облепленное алыми кораллами строение, снова чувствуя себя героиней сказки, я поплыла знакомиться с морской ведьмой. Оставалось надеяться, что окажусь удачливее русалочки Андерсена и в конечном итоге, вместо того чтобы стать пеной морской, смогу вернуться домой. 

— А вот и вы-ы-ы, — раздалось певучее из глубин «виллы», не успели мы миновать дырку в фасаде, обрамлённую ракушками и цветными камнями. — Ну же, вплывайте скорее, вплывайте! — поторопили нас всё тем же мелодичным сопрано.

Взяв за руку, Сельвея потянула меня наверх, где в просторном зале, очень смахивающем на лабораторию свихнувшегося учёного (никогда не видела столько склянок, колб и пузырьков, собранных в одном месте), плавала обалденно красивая рыбоженщина. Это вам не серокожая Урсула с залежами жира и щупальцами вместо русалочьего хвоста. Плавник у Эльберги имелся, нежнейшего жемчужного цвета. И под цвет него платиновая шевелюра, обрамлявшая молодое с идеальными чертами лицо колдуньи.

Не знаю, сколько лет этой маре (а сколько вообще лет Машке?), но выглядела она немногим старше Сельвеи. Прозрачные серые глаза, пухлые яркие губы, осиная талия и грудь, которой бы позавидовала сама Памела Андерсон.

В общем, как уже успела заметить, все подводные обитатели могли похвастаться неземной красотой. Наверное, потому что в принципе были не земными, и в тот момент мне ещё сильнее захотелось познакомиться, чисто визуально, с морским владыкой ака Машкиным женихом.

— Ну что, готова к приключению, альда Марэя? — заулыбалась ведьма, навеяв мне мысли о змее-искусителе.

Странное, конечно, сравнение — оно заставило меня ещё пристальнее вглядеться в лицо Эльберги. И пусть кожа у неё была без единой морщинки, матовая и светлая, во взгляде читалась нажитая долгими, долгими годами мудрость.