– Слышь, ты, петух новгородский, – обратился я к нему, – иди-ка сюда, да побыстрее!

Он злобно скривился, но подошел ко мне, глядя исподлобья.

– У тебя вроде другая рука еще целая? Возьми этот пистолет, – и я указал на лежащую на капоте «Беретту», – и не делай лишних движений. Понял?

Я навел на него «Вальтер», а сам отошел на несколько шагов в сторону. А поменял пистолеты я потому, что мне совсем не нужна была громкая стрельба средь бела дня. Кроме того, я собирался провести здесь еще некоторое время, так что все должно быть тихо. А взрыв – ерунда. Мало ли где что хлопнуло?

Он удивленно посмотрел на меня, но подчинился.

– Держи ствол вниз. Иначе получишь маслину в башку.

Он послушно опустил пистолет и молча смотрел на меня.

– Не дрейфь раньше времени, – успокаивающе сказал я ему, – что такое контрольный выстрел, знаешь?

Его глаза расширились.

– Ты мне глазки не строй, – угрожающе сказал я, – сейчас обойдешь всех и каждому выстрелишь в башку так, чтобы я все видел. Каждому, кроме Алекса. Понял?

Он было открыл рот, но я навел пистолет ему в лоб и прищурился.

Он опустил голову, и я добавил:

– Двигайся медленно, иначе – могила.

И он побрел по двору, останавливаясь у каждого лежащего и, тщательно прицелившись, стрелял им в голову. Все было добросовестно. Голова каждого подскакивала, а потом вокруг нее образовывалась черная лужа. Я взглянул на лежавшего на прежнем месте Алекса. Он, все так же держась за кровоточившую лодыжку, с ненавистью следил за мной и молчал.

– Теперь в «БМВ»! – скомандовал я. Громила подошел к машине и открыл дверь.

И тут же отскочил в сторону, потому что ему под ноги вывалился труп, которому контрольный выстрел ну никак не требовался. Его голова напоминала арбуз, по которому дали кувалдой. Видать, в нее угодило несколько пуль. Макушки не было вообще, а то, что оставалось, было измазано смесью крови, мозга и раздробленных костей черепа.

Мой бедный палач выронил пистолет, оперся здоровой рукой о стенку и стал кидать харч. Мне, хоть я и был закален работой в реанимации, тоже стало не по себе. Однако, взяв себя в руки и подойдя к нему, я подобрал с земли «Беретту».

Вернувшись к машине, я дождался, когда браток проблюется, и позвал его:

– Все, закончил? Иди сюда.

Он, окончательно сломанный, безропотно подошел ко мне, вытирая платком мокрую морду.

Я помолчал и, держа «Беретту» наготове, сказал:

– А сейчас ты, Алекс, расскажешь мне все. Вопрос первый – почему ты приехал на встречу со мной, маленьким и слабым, с целой армией вооруженных людей? И сразу же второй вопрос – куда ты хотел меня везти? Можешь отвечать на любой или на оба сразу. Говори, я тебя слушаю.

Алекс скривился и выдавил сквозь зубы:

– Пошел ты, гнида казематная!

– Это я, значит, гнида? – поинтересовался я, – я, а не ты, который меня захватить хотел на ровном месте? Ну что же, вот сейчас мы и проверим, кто из нас гнида. А заодно ты увидишь, чего стоишь ты сам, чего стоят твои братки и чего стоит ваша дружба.

Я перевел взгляд на стоявшего рядом хмурого безоружного братка.

– Как тебя зовут, брателла?

Он вдруг ухмыльнулся и хрипло сказал:

– А меня Брателлой и зовут. Я удивился и покачал головой:

– Надо же, угадал… Ну так вот, Брателла, Алексу – конец. Это я тебе точно обещаю. То, что я человек серьезный, – сам видел. Но вот, понимаешь, какое дело… Не хочет Алекс отвечать на мои вопросы. А мне об него руки пачкать не хочется. Так что испачкай об него хоть руку свою оставшуюся, хоть ноги, хоть каркалыгу свою ему в очко засади, а чтобы он на мои вопросы ответил. А вопросы простые. Повторю еще раз. Первое – куда вы меня хотели везти. Второе – зачем. Вот и все вопросы. Давай, приступай. И имей в виду, если он все расскажет, я тебя не трону.