– Мало кто умел так горячо любить, как она, мало кто уже в детском возрасте был так богобоязнен, как она, – утверждает польский историк Карл Шайноха в своём труде «Ядвига и Ягайло».

Вильгельм часто приезжал в Вену и навещал Ядвигу. Каждое его посещение радовало девочку, потому что он привозил ей вести от родных. Встречались они и при венском дворе, где, согласно обычаю, жило много певцов. Один из них, придворный поэт Сухенвирт, наверняка исполнял для них свою песню о походе Альбрехта Австрийского, дяди Вильгельма, в языческую Литву. При этом Ядвига невольно вспоминала рассказы своей бабки Елизаветы и отца о жестоком набеге литовцев на польские земли. Тогда, вероятно, в её душе и зародился невольный ужас перед язычниками.

Спустя два года, 12 февраля 1380 года, Людовик I во время встречи с отцом Вильгельма в Золиме подтвердил все достигнутые ранее договорённости. За их исполнение также ручались горожане восьми главнейших венгерских городов. В составленном тогда документе король и его супруга обещали позаботиться о том, «чтобы Ядвига не дозволила никому отвести себя и отклонить, каким бы то ни было способом, от супружества с Вильгельмом», в том числе, папе и императору.

Опасения Габсбургов были не напрасны: спустя уже год после свадьбы своей дочери Елизавета Боснийская подарила папе драгоценную тиару со всем облачением стоимостью 20 000 золотых.

– Литовский варвар был для неё более милым зятем, чем приглаженный немец, – считал всё тот же Карл Шайноха. – Во всей её дальнейшей деятельности видим её всегдашнею неприятельницей германского племени. Таковою почитала её вся Европа.

По некоторым свидетельствам, предчувствуя близкую смерть, Людовик I захотел проститься с младшей дочерью. Когда прибывшая из Вены Ядвига вместе с Вильгельмом приблизилась к его смертному одру, король, якобы, высказал пожелание, чтобы она унаследовала венгерский престол, а Мария – польский. Но, как известно, Елизавета Боснийская нарушила его последнюю волю.

В первых числах октября 1384 года Ядвига двинулась в путь через Татры. Королевский кортеж, растянувшийся чуть ли не на полдороги Королевы Кинги, состоял из многочисленных экипажей придворных и венгерских магнатов, охраняемых вооружённой стражей и конной свитой из дворян. Замыкал обоз ряд подвод и фур с приданым Ядвиги: золотом, серебром и драгоценными камнями, а также посудой, одеждой, коврами и златоткаными материями. Главными же сопровождающим будущей королевы был кардинал Димитрий, к тому времени, уже почтенный старец. Под его опекой, в окружении благородных дам и девиц Ядвига передвигалась то верхом на богато убранном коне, то в большой «колыбели» с золотыми украшениями, поддерживаемой с обеих сторон лошадьми. Естественно, мать не смогла сопровождать её из-за нестабильной ситуации в Венгрии. Впрочем, девочка, привыкшая к разлуке с родными, не слишком об этом печалилась.

Когда точно Ядвига прибыла в Польшу – неизвестно. Легенда гласит, что по пути из Венгрии на самой границе она увидела дикую яблоневую рощу. Ядвига попробовала спелые плоды и так восхитилась их вкусом, что приказала собрать семена в надежде вырастить яблони на новой родине. Но в Кракове она совсем забыла о своей задумке. Прошли годы. Однажды на королевский стол подали небольшую корзинку с морщинистыми, невзрачными фруктами.

– Что это? – удивилась Ядвига.

– Это первый урожай яблонь, выращенных из взятых Вашим Величеством когда-то перед границей семян, – ответил её садовник.

– Кош тэле? (Только корзинка?) – удивилась королева.

– Кош тыле, – почтительно поправили её.