Лир. Зачем тебе, дружок?

Шут. Если б я им отдал все мое добро, я бы себе оставил дурацкие колпаки. Возьми мой, а другой попроси у своих дочек.

Лир. Берегись, голубчик, хлыста!

Шут. Правда – это дворовая собака, которую выгоняют хлыстом; а госпожа борзая может оставаться у камина, даже когда воняет.

Лиp. Это жестокий укол мне!

Шут. Приятель, я тебя научу присказке.

Лир. Научи.

Шут. Запомни, дяденька:

Кент. Все это ничего не стоит, шут!

Шут. Это вроде речи адвоката, которому не заплачено за труды: вы мне ничего за это не дали. А ты можешь из ничего что-нибудь сделать, дяденька?

Лир. Нет, дружок, из ничего не выйдет ничего.

Шут(Кенту). Прошу тебя, объясни ему, что подобные же доходы он получает и со своей земли. Мне, шуту, он не хочет верить.

Лир. Злой дурак!

Шут. А скажи, приятель, ты знаешь разницу между злой и доброй глупостью?

Лир. Нет, научи меня, любезный.

Шут

Лир. Ты называешь меня дураком, дружок?

Шут. Ведь ты же сам отдал все свои другие звания; а с этим ты родился на свет.

Кент. Дурак-то не совсем дурак, милорд!

Шут. Нет, ей-богу; лорды и вельможи не дают мне быть одному дураком; если бы я взял монополию на глупость, они постарались бы отнять у меня часть ее, да и дамы тоже не позволят мне одному быть дураком: каждому хочется урвать кусочек. Дяденька, дай мне яйцо, а я за него дам тебе две коронки.

Лир. Что же это за коронки?

Шут. Да вот, разрежу яйцо пополам и съем его – останутся от яйца две коронки. А когда ты разломал свою корону пополам и отдал обе половины, ты все равно что перенес через грязь своего осла на собственной спине. Мало ума было в твоей плешивой кроне, раз ты снял и отдал золотую корону. Если я это говорю, как дурак, пусть высекут того, кто это докажет.

(Поет.)

Лир. С каких это пор ты так распелся, бездельник?

Шут. С тех пор, дяденька, как ты из своих дочерей сделал свою матушку – тем, что дал им в руки розгу и спустил свои штаны.

(Поет.)

Прошу тебя, дяденька, найми учителя, чтобы он научил твоего шута лгать; я бы очень хотел научиться лгать.

Лир. Если ты будешь лгать, бездельник, мы прикажем тебя высечь.

Шут. Не могу понять, в каком ты родстве с твоими дочерьми? Они обещают меня высечь за то, что я говорю правду, а ты за то, что я лгу. А иногда меня секут за то, что я молчу. Я хотел бы быть кем угодно, только не шутом! Но все-таки, дяденька, я не хотел бы быть на твоем месте. Ты свой ум разделил на две половинки и роздал их, а себе ничего не оставил. Вот идет одна из половинок.

Входит Гонерилья.

Лир. Что скажешь, дочка? Что означают эти нахмуренные брови? Ты что-то слишком часто хмуришься последнее время.

Шут. Молодец ты был, когда тебе нечего было обращать внимание на то, что она на тебя хмурится. А теперь ты – нуль без цифры. Я лучше тебя теперь: я – шут, а ты – ничто. (Гонерилье.) Впрочем, придержу язык; по вашему лицу вижу, что так будет лучше, хоть вы и не говорите ничего.

(Указывая на Лира.)