А в библиотеке остался призрак Ахны. Лио повсюду чувствовал след своей возлюбленной, своей королевы. Вот этих полок она касалась. Вот эти свитки перебирала ловкими пальцами. Одна мысль о ней, самое мимолетное воспоминание причиняли душе Лио мучительную боль.

Сколько раз Ахна просила его поработать здесь, в библиотеке, подле нее? И сколько раз он игнорировал эти просьбы, слишком поглощенный государственными делами?

Дрожащей рукой Лио провел по краю полки. Он бы все отдал, чтобы увидеть, как Ахна сидит тут за чтением. Он отложил бы любые встречи, лишь бы еще разок услышать ее тихий, убаюкивающий голос, рассказывающий о чем угодно – да хоть о тайнах Алабора Раванса – так, что даже самые несусветные выдумки казались правдивыми.

– Думаю, стоит начать поиски со сведений о Бессмертных, – мягко предложил Ариш, возвращая Лио в настоящее.

Разумно. Феникс – Бессмертная, и на спине молодого жреца выжжено Ее перо.

– Хорошо, – сказал Лио, и они пошли вдоль изгибающихся стеллажей в самый конец библиотеки.

Золотая табличка гласила, что на полках с первой по триста двадцать вторую хранятся тексты и хроники, посвященные Бессмертным.

При взгляде на высоченный стеллаж сердце у Лио скрутилось, словно грязная сырая ветошь. Усилием воли он загнал горе поглубже и приступил к поискам. Не стоило задерживаться здесь дольше необходимого.

В самом начале его правления, спустя всего несколько оборотов после коронации, Ахна сказала, что нашла один любопытный свиток.

– В нем повествуется о сотворении мира. Оказывается, все началось не с Феникс, а с трех видов пламени.

Лио слушал жену вполуха; его внимание было поглощено свежими сводками об анархистах, призывающих свергнуть королевскую власть. В последние циклы они осмелели, и, хотя Ариш предлагал не обращать на них внимания, Лио не мог допустить беспорядков, особенно когда у него вот-вот родится ребенок.

– Неужели? – спросил он, жестом приближая голографическое досье юного монархиста по имени Джангир.

«Ты должен окружить себя людьми, которые верны лично тебе, а не трону, – наставлял отец. – Они станут твоими глазами и ушами».

Лио нечасто прислушивался к хиреющему, выживающему из ума старику, но этот совет, следовало признать, был дельным. Возможно, за деньги Джангир согласился бы внедриться в ряды бунтовщиков. Стоит обсудить с Муфтасой…

– Ты меня вообще слушаешь?

– А? – Лио посмотрел на супругу, глаза его упали на очерченную под куртой округлость.

– Мать моя золото… – Ахна со вздохом потянулась за стулом. Лио вскочил помочь, но она лишь отмахнулась.

– Ахна, ребенок…

– Да, да, драгоценный продолжатель рода правителей Раванса. Только об этом ты и готов слушать, – говорила она ворчливо, но на губах играла нежная улыбка. – Я чувствую, как она толкается.

– Прямо сейчас?

– Нет, когда я читаю. А когда я нашла тот свиток, она стала толкаться сильнее.

– Ну, и о чем в нем речь? – спросил Лио.

Глаза Ахны, тогда еще ясные, загорелись. Сплетя пальцы, она подалась вперед и начала говорить, с каждым словом все больше распаляясь. Лио ощутил прилив любви, мощный и теплый.

Так завораживающе, как она, не рассказывал истории никто.

– В этой части своего дневника жрица Ному пишет, что мир берет начало от трех видов пламени. Первое – золотое, самое жаркое, яркое и опасное. Второе – голубое, медленное и змееподобное, горящее вечно и терпеливое. А третье – красное, способное, по слухам, освещать даже самые темные места. Казалось бы, такие разные, они должны были бы пожрать друг друга, но между ними царило равновесие. Пока однажды… – Для пущего эффекта Ахна сделала паузу, но вдруг, расширив глаза, положила руку на живот. – Феникс всемогущая, Малхари, она опять толкается!