Вот и ныне, когда прибывший худой Кощей, в очередной раз насмотревшись на земных притихших детей вволю, о чём-то спросил Скульптора, тот повернулся, извлёк откуда-то кусок некоего пластилина и тут же слепил ответ.

– Нет, – отчеканил худой-длинный, ибо только таким образом можно было трактовать его жестикуляцию.

Немой Скульптор тут же прихлопнул вылепленную композицию и в мгновение ока породил новый состав фигурок. Как уже указывалось, при столь наглядной речи, не требовался вообще никакой переводчик. Так что с помощью познавательных способностей своего не зашоренного взрослостью мозга, ученица 6-го «Б» вполне уловила весь скудный диалог инопланетных злоумышленников. Один спрашивал и ругал на неизвестной землянам фонетике, другой оправдывался – лепил доводы на ходу.

– Что ж ты за растяпа такой? – пилил его худой-длинный. – Почему не мог отличить маленьких от больших?

– Откуда ж я знал, что это детёныши млекопитающих? – лепетал Скульптор с помощью вылепленной пластилиновой коровы. Корова, правда, была несколько шестиногая, видимо из-за принятых где-то на далёких звёздах стандартов. – Они ходили одни, сами по себе. Не у каких из известных нам разумных рас такое не принято. Дети ходят пристёгнутые к взрослым, до самого своего взросления.

Надо сказать, что словосочетание «известные нам разумные расы» Скульптор выговаривал – то есть, лепил – столь долго и тщательно, что худой-длинный не выдержал и остановил его жестом «хватит, и так понятно».

– Ты что же, не мог прихватить ещё каких-нибудь других, повзрослее? – хмуро поинтересовался худой-длинный.

– Думал, и этого хватит, Повелитель? Но если надо, я мигом приготовлю ракету и фьють-фьють туда-обратно. – И ракета, и «фьють-фьють», и изображение вполне похожей Земли потребовали от немого Скульптора жуткого расхода материала, однако он справился. Извлёк неизвестно откуда ещё две горсти своего пластилина.

– Знаю я твоё «фьють-фьють», – проворчал «Повелитель». – Засмотришься на какие-нибудь артефактные планетарные прелести, будешь пялить глаза и лепить копии, пока не запомнится до волосинки. Да и лететь чёрти куда и чёрти сколько. А главное, зачем повышать шансы нашего обнаружения? У этих людишек наличествуют телескопы. Есть локаторы. Допускаю даже, что они в некоторой мере, опасны. Чего я должен рисковать, из-за твоей нерасторопности?

– Виноват, – вылепил Скульптор. – Если Повелитель желает, могу сегодня же повеситься, благо тут уже наличествует вовсе не искусственная, а добротная сила тяжести.

– Ещё чего! – возмутился худой-длинный. – Где я нынче возьму другого такого – умелого и преданного?

И тогда Скульптор с явно угадываемым облегчением изничтожил миниатюрную фигурку самого себя, уже притороченного к виселице.

– В общем, с экземплярами нам в этот раз не повезло, – подосадовал худой-длинный. – Ладно уж, обойдёмся тем, что есть.

Во время всего этого обмена мнениями, дети с Земли выполняли роль статистов, то есть в диалоге совершенно не участвовали. Для этих инопланетян они и в самом деле были всего лишь «экземплярами». Однако малютка Тимурка не совсем понял ситуацию, видимо из привычки, что и нормальные земные взрослые не часто обращают на детей достойное внимание, когда обращаются между собой.

– Дядя, – сказал он вполне, по его мнению, заискивающе, – а можно мне чуть-чуть вашего такого хорошего пластилина? Тоже хочу полепить.

Вы не поверите, но немой Скульптор его вполне понял, хотя похоже удивился даже не самой наглости, а именно такой просьбе.

– Можно? – спросил он у Повелителя.

– Валяй! – махнул длиннющей рукой худой-длинный.