– И?

– Именно с той ночи я перестала видеть сны. Вообще. Ни разу. Ни единого сна. До недавнего времени. Сейчас мне каждую ночь что-то снится.

– Ты думаешь, это плохо? Может, наоборот, это значит, что ты окончательно отпустила свою сестру?

– Мне снится Яна.

– Так в этом ничего необычного.

Аня покачала головой:

– Мои сны какие-то неправильные.

– В каком смысле?

– Не знаю, как точно объяснить, – Аня сцепила руки в замок перед собой. – Это как будто не мои сны. Вернее, как будто моё подсознание выдает мне старые записи моих собственных снов, которые я когда-то видела в детстве. А я просто стою и наблюдаю, – Аня рассмеялась и отмахнулась. – Ты всё равно не поверишь.

Марина поудобнее устроилась на стуле и серьёзно посмотрела на нее:

– Рассказывай.

Аня плюхнулась на кровать и достала из верхнего ящика прикроватной тумбы фотоальбом. Перелистнула несколько страниц и улыбнулась. На этом снимке им по пять лет. Аня с Яной держат за лапы надувного зайца, который по размерам раза в полтора их больше. Девочки в одинаковых футболках и шортах, с большими бантами и длинными хвостиками. Только Яна светится улыбкой, а Аня хмурится и дуется. Сразу после того, как папа их сфотографировал, она разревелась.

Аня первая увидела зайца в парке, подбежала к нему, обняла за правую лапу. Яна уцепилась за ту же лапу, крича, что она её.

– Нет, она моя, моя, моя! Я первая его нашла, значит, я буду держать его за эту лапу!

– Моя лапа! – кричала Яна и топала ногами. – Моя, моя, моя!

Напрасно папа пытался их успокоить – они выдёргивали друг у друга лапу несчастного зайца и наверняка подрались бы, если бы в дело не вмешалась мама:

– Анечка, ты же старшая сестра? – строгим голосом спросила она.

– Да, – шмыгнула носом Аня.

– А что должны делать старшие сёстры?

– Помогать младшим.

– Ты очень поможешь Яночке не плакать, если уступишь ей правую лапу зайца.

Сейчас Ане смешно вспоминать эту историю, а тогда было смертельно обидно, и она дулась на всех до самого вечера.

Аня перевернула ещё несколько страниц. На этой фотографии им по тринадцать. Они улыбаются. На заднем фоне застыло почти голубое море и два мальчика. Два абсолютно разных мальчика, в которых Аня и Яна были влюблены всё время, что они отдыхали в Анапе с родителями.

Им всегда нравились разные мальчики. Аню привлекали добрые и умные, а Яне нравились эффектные красавчики. Чаще всего они оказывались туповатыми и себе на уме. Как Гоша.

Интересно, какой бы у Яны был муж? Да и был бы вообще?

Аня долистала альбом до конца. Последняя фотография была её любимой – она даже продублировала её, чтобы держать на зеркале. Та, где Яна тянется, чтобы защекотать её, а Аня ставит младшенькой рожки.

Она провела по снимку кончиками пальцев и улыбнулась. Разве может быть робот из её снов той самой Яной, которую Аня знала и любила?

Она захлопнула фотоальбом и убрала его на место. Взяла с тумбы миниатюрные часы с чёрно-золотым песком. Перевернула. Прислушалась к тихому шороху песчинок.

Интересно, сколько времени сыплется песок? Аня нашла в мобильнике секундомер и снова перевернула часы, одновременно нажав на старт.

Пятнадцать секунд.

Аня снова перевернула часы. Эти пятнадцать секунд перетекающего песка зачаровывали её, а тихий шелест убаюкивал.

Аня зевнула и потянулась к тумбе, чтобы поставить часы. Второй рукой она оперлась мимо кровати и рухнула вниз, потеряв равновесие. Часы выскользнули из пальцев и, ударившись о паркет, разбились. Песок разлетелся в разные стороны.

– Вот чёрт, – Аня со стоном выдохнула и опустила голову на пол, легонько стукнувшись об него лбом.