– Жить буду, хотя ещё в субботу мне так не казалось.

Аня обернулась на магазин – самая обычная лавка.

– Я тут покопалась в книжках по поводу спрайтов. Помнишь, мы с тобой говорили?

– Конечно.

– Есть один способ узнать, спрайт перед тобой или живой человек. Заедешь вечером ко мне?

– Ох, не фига себе! – выдохнула Аня, когда Марина открыла дверь. – Я думала, ты подхватила простуду! Что случилось-то?

Марина, опираясь на костыли, развернула ногу в гипсе и пропустила Аню в квартиру:

– Упала.

– С пятого этажа что ли упала?

Марина доковыляла до комнаты и села на диван, который превратила в своё лежбище. Среди кучи подушек Аня разглядела книги, ноутбук и змеиный комок из разноцветных проводов и всевозможных зарядных устройств. Рядом стоял журнальный столик, заставленный грязными чашками, тарелками, коробочками из-под быстрой еды, недоеденным тортом и яблочными огрызками.

– Хотела в тот магазинчик зайти, посмотреть, что там ещё интересного есть в спокойной обстановке.

– В «Лавку снов»?

Марина кивнула:

– И, представляешь, прям на крыльце уже оступилась и вот, – она погладила гипс. – Перелом в трёх местах.

Аня сглотнула, почувствовав, как кожа покрывается мурашками:

– Сегодня как раз мимо этой «Лавки» проходила. Жутковатое местечко.

– Я тоже что-то такое почувствовала, – Марина задумчиво почесала нос. – Бред, конечно, но меня как будто кто-то толкнул с крыльца.

– Толкнул? Кто?

– В том и дело, что там никого не было. Скорее всего, показалось. У страха глаза велики, а мне было страшно, – Марина хихикнула, – пока я летела с этой чёртовой лестницы. Хорошо хоть шею не свернула.

Аня отняла руку от горла, которое инстинктивно прикрыла:

– Ты ела сегодня?

– Роллы заказывала.

Аня цыкнула:

– Я нормальную еду имею ввиду.

Аня перемыла всю посуду, которую нашла, аккуратно расставила её в сушилке и чистила большие картофелины, намурлыкивая под нос песенку про Антошку. Стуча костылями, на кухню ввалилась Марина. Аня оглянулась:

– Ты чего соскочила? Тебе лежать надо.

– Належусь ещё, – Марина села на табуретку и вытянула загипсованную ногу. – Больничный у меня долгий.

Аня улыбнулась, вымыла почищенные картофелины и сложила их в кастрюлю с водой.

– Будем тебе пюре делать, – она выгребла кожуру из раковины и выбросила в мусорное ведро.

– Что у тебя происходит?

– М? – Аня глянула на Марину через плечо. – Ты о чём?

– Ты постоянно о чём-то думаешь. Да и выглядишь хуже. Плохо спишь, ты сама говорила.

Аня зажгла газ и поставила кастрюлю на плиту. Открыла крышку, посолила воду и развернулась к Марине.

– Все эти твои вопросы про сны. Ты раньше никогда этим не интересовалась и вдруг на тебе. Никогда не поверю, что это всё просто так.

Аня пожала плечами:

– Я правда не понимаю, о чём ты.

– И ты совершенно не умеешь врать – и это при твоей-то профессии.

– Ну, ладно, ладно! – Аня подняла руки вверх, сдаваясь. – Помнишь я говорила тебе, что мне приснился сон?

– Конечно! Это же целое событие, учитывая, что тебе сны не снились… Сколько лет?

– Пятнадцать.

– Пятнадцать. Если ты не врёшь, конечно.

– Ты сама сказала, что я не умею врать, – Аня заулыбалась. – Да и зачем? Мне сны перестали сниться сразу же после смерти Яны.

– Прости, конечно, за вопрос, но как именно умерла Яна? Ты никогда не рассказывала.

Аня убавила газ, переведя его в режим «Медленный огонь» и села напротив Марины. Долго молчала, прежде чем ответить:

– Во сне, – она улыбнулась, – врачи сказали, что быстро и безболезненно.

– Она была больна?

– Нет, но… – Аня нахмурилась. – Я не помню. Я совсем не помню ту ночь, когда Яна умерла. Словно её стёрли у меня из памяти и…, – Аня замолчала.