Её словно заморозило. В голове белый шум – нарастающий, нарастающий, нарастающий. Она думать не могла, чувствовать, дышать. Почему Яна раньше никогда ничего не говорила? Аня бы поняла её и… А поняла бы?
Аня слишком любила младшенькую, настолько, что иногда было даже больно. Откуда ей было знать, что чувствует Яна, она ведь видела только свою любовь. И даже предположить не могла, что сестра хочет не того, чего хочет она сама.
Мысли разом взорвались в голове и все звуки резко вернулись – радостные крики играющих на улице детей, шум далёких машин, нудный голос из радиоприёмника на кухне
/старая привычка мамы – она постоянно слушала радио, потому что не переносила тишину/
и громкие всхлипывания Яны.
Она всё ещё лежала на полу, и Аня смотрела на её вздрагивающие плечи. Первый шаг к ней дался нелегко. Она будто вытягивала ставшую каменной ногу из вязкого болота. Второй шаг – легче. И вот Аня уже сидит на коленях перед Яной. Положила руки её на плечи, потянула к себе, чтобы обнять – это всегда помогало, когда они ссорились. Яна подняла на неё зарёванное лицо с подтёками чёрной туши. Аня ещё никогда не видела в её взгляде столько ненависти. Младшенькая вскочила на ноги, как выстрелившая пружина, и больно толкнула её в плечо:
– Не трогай меня! – она выбежала из комнаты, расшвыривая всё, что попадалось ей на пути.
Аня осталась сидеть на полу даже тогда, когда услышала, как хлопнула входная дверь. И потом, когда вернулись родители.
Папа ушёл искать Яну, а мама, поджав губы и пытаясь не заплакать, обработала разбитое лицо Ани.
За всё это время Аня не проронила ни слова, думая лишь о том, в какой момент она выпустила руку Яны из своей и всё пошло наперекосяк. А, может, с самого начала не стоило держаться за руки?
С того дня Аня практически не разговаривала с Яной. Она с головой погрузилась в учёбу, чтобы как можно меньше думать об их ссоре. Аня даже институт выбрала в соседнем городе
/800 километров от дома/
и училась, училась, училась с мыслью уехать отсюда подальше. Уехать от Яны, чтобы сестра, наконец, смогла спокойно дышать.
Иногда Аня ловила на себе настороженный и словно выжидающий
/когда ты снова вцепишься в мою руку?/
взгляд сестры, когда занималась, сидя к ней спиной, или когда выходила из комнаты, или когда засыпала.
Ей стоило огромных усилий вести себя холодно и не пытаться помириться с младшенькой. Каждый раз Аня останавливалась, напоминая себе, что Яне не нужна её любовь и забота.
Первое время было тяжело, потом она привыкла и однажды поймала себя на мысли, что даже получает от собственной тоски извращённое удовольствие. В какой-то момент Аня начала понимать, что имела в виду Яна, когда говорила все те ужасные вещи. Они действительно разные и стоит попытаться жить, не завися друг от друга.
Но от пустоты внутри Аня всё равно никуда не могла деться. То место в душе, которое раньше полностью было занято Яной, теперь стало дырявым, совсем как рот младшенькой, когда у неё выпал первый молочный зуб.
Они становились всё более чужими и отдалялись друг от друга. Аня закрылась от Яны и когда однажды младшенькая попыталась заговорить с ней об их ссоре, то сама оборвала её. Яна тогда посмотрела на неё влажно заблестевшими глазами.
– Если ты хочешь ещё что-то сказать – говори поскорее. У меня нет времени, мне нужно заниматься.
– У тебя теперь никогда нет времени.
Аня отвернулась, сделав вид, что читает. Яна ещё пару секунд постояла за её спиной и, цыкнув, хлопнула дверью.
Как только Яна вышла из комнаты, Аня закрыла лицо руками и вздохнула. Как же это тяжело – отстраняться всё дальше от самого близкого человека. И ещё тяжелее убеждать саму себя, что тебя это устраивает.