Никем не замеченные, «пилоты» пробрались к дому и вскоре крепко заснули: Катя – в кровати, Горыныч – на соломе в Зорькином хлеву.

Прошла еще неделя. Где-то в ее середине Калинины распрощались с Горынычем. Зубы его больше не беспокоили, горло зажило.

– Вам, воробышек, возвращаться пора, – при очередном осмотре объявила Яна Семеновна. – Наш страж-экстрасенс что-то почувствовал. Кругами возле дома ходит. Не хотелось бы вызывать у него подозрения. Сами понимаете, закрытие ветпункта невыгодно ни нашей стороне, ни вашей.

– Да не приведи господь! Это что же, нам всем у Яги лечиться? Я против старухи, в принципе, ничего не имею, знахарка она знатная, но ведь по старинке лечит. Грибочками, травками да заговорами. А как что помощней нужно – рентген там, УЗИ, МРТ какое-никакое – уже не справляется. Вон в прошлом году русалка Ариша заснула, с ветвей свалилась, хвостовые позвонки выбила. Кабы вы не прооперировали, разве эта соня красоту сохранила бы? Да что там красота – и помереть ведь могла!

– Даааа, было дело, – Яна Семеновна вспомнила бледнокожую зеленовласую бедолажку и покачала головой.

– А курьи ноги? Помните курьи ноги? У нас сказки малым детям про тот случай сказывают.

– Как же, как же! Мне тогда трижды пришлось на вашу сторону ходить.

Катиной маме вспомнилась растерянность коллеги – бабы Яги, – когда у той к концу особо холодной и ветреной осени вдруг захромала избушка. А затем и слегла с острым воспалением суставов. Яна Семеновна улыбнулась. Это был чуть ли не первый случай в ее необычной практике. Тогда, в дремучем заповедном лесу, она стояла с горстью новейших эффективнейших антибиотиков и не знала, куда их засунуть – в трубу, за дверь, на чердак? Вот такой курьез: ноги есть, а рта… Избушек начинающему доктору лечить еще не приходилось. Теперь, благодаря многолетнему опыту, такие простые вопросы ее уже не волновали.

Думаете, я скажу, куда были засунуты антибиотики? Если честно, мне и самой любопытно. Но это профессиональная тайна Яны Семеновны. А доктора, хоть человеческие, хоть айболиты, не склонны разглашать свои секреты. Иначе любой начнет применять опасные таблетки как попало, и до добра это не доведет.

Представляете, насколько велико было доверие к Яне Семеновне, если даже Кощей Бессмертный незадолго до конфликта с Иваном обратился к ней с просьбой сделать очередной ежевековой осмотр несчастному зверью, сидящему в сундуке на страже заветной иглы?!

А еще был случай…

Стоп! Что-то отступление чересчур длинным получается. Возвращаемся к основной мысли.

Едва ушел дракон, прорезался голос у Соловья, и тот тоже засобирался в обратный путь, продекламировав Зорьке на прощание очередной шедевр. Молоко Соловью по его просьбе наливали исключительно домашнее, поэтому поэзия беднягу не оставляла:

– Сразу три вопроса, – не удержалась в рамках деликатного молчания Катя. – Первый: чем это ты хмельной? Молоком, что ли?

– Не ехидничай, тебе не идет, – откликнулся Соловей. – Если ты настоящий ценитель поэтического искусства, то должна чувствовать автора и его стиль. Я охмелел от свободы! Причем тут молоко?

– Ах, от свободы! Тогда у меня второй вопрос: что это ты стихи Зорьке читаешь? Влюбился в корову, что ли?

– Еще чего! – смущенно потупился Соловей.

– Так почему? Отмолчаться не получится. Я приставучая.

– Это точно… – Разбойник замялся, потом все-таки ответил: – Понимаешь, из меня теперь стихи так и лезут, не остановить. Но как я могу гарантировать их качество? Вот и читаю корове. Она тоже самоучка, смеяться не станет.