В смятении и страхе, движимые предчувствием неминуемого конца, уверенные в том, что они остались последними в мире людей, девушки, напоив отца вином, совершили инцест – как это часто случается, из самых благих побуждений. Отсюда взяли начало два больших народа Аммон и Моав.

Совет высших ангелов был в разгаре. Управляющие всем сущим силы выдвигали доводы за и против человека. Сказало Милосердие:

– Создавай и береги его в надежде, что он научится добру.

Ответила Истина:

– Не сохраняй его, ибо весь он – ложь.

Возразила Правда:

– Храни и защищай его, потому что он жаждет справедливости.

– Сотри его, – уверял Мир, – ведь он вершит сплошные раздоры.

– Посмотри, – обращались они к Всевышнему, – у человека была задача в Ган Эдене – он с ней не справился. Мы дали ему три попытки в нижнем мире, и что же? Беспорядочную любовь пришлось смывать водами чистоты. Идеологию всеобщего строительства нелепой башни удалось прекратить лишь разобщением энтузиастов. А чем закончилось торжество бездушного закона в Цдоме и Гоморре, и вспоминать не хочется. Не пора ли признать план по созданию и развитию человека несостоятельным, по крайней мере, в нынешнем виде, и прекратить его разработку?

Никто не знает, в какую сторону склонилась бы чаша небесного суда. Доводы высших ангелов за и против смертных выглядели настолько весомо, что невозможно было отдать кому-либо предпочтение. И тогда Всевышний разыграл последнюю карту:

– С Башней не переживайте, – вмешался Он. – Если эти души так полюбили свои кирпичи, им придется какое-то время изготовлять их не по своей воле. Так мы восстановим равновесие в мире.

Когда среди спорщиков установилось спокойствие, Бог продолжил:

– Я представлю вам человека, который, по моему расчету, должен убедить вас в целесообразности всего начинания.

Ангелы смотрели на него с недоверием; некоторые пришли в смятение, предвкушая очередную каверзу.

– С этим человеком к людям придет милосердие, которое прежде не заглядывало в их сердца. Я заключу с ним завет и произведу от него великие племена. Я помогу ему создать большую семью с крепкой и богатой традицией. А потом… потом, возможно, я выращу из этой семьи целый народ, и мы вместе еще раз попытаемся исправить промах Верхнего Адама.

Ангелы хранили почтительное молчание.

– Этот человек уже давно живет в подвластном вам мире. Имя ему…

Здесь Всевышний сделал некий знак, понятный лишь высшим ангелам, и те согласно кивнули.

Стоя у шатра Откровения в ожидании решения своей судьбы, Корах вспоминал, как впервые встретился с Божьим Человеком.

Вернее, никакого Божьего Человека в те времена еще не было, и никто не догадывался об истинном предназначении энергичного юноши из царского дворца. Память Кораха сохранила эпизод, когда на пороге канцелярии появился высокого роста и благородной наружности египтянин. Белая юбка из дорогой ткани выдавала в нем принадлежность к высшему сословию. В столичное казначейство его направили для освоения практических навыков в науке государственного управления, которой он обучался при дворе фараона. Сочетание обходительности манер и ответственного отношения к своим обязанностям позволило юноше снискать симпатию в глазах писцов и счетоводов. Даже легкое заикание не умаляло его обаяния. Корах, возглавлявший в то время финансовое ведомство, вскоре оценил молодого человека за незаурядность ума и расторопность в действиях.

Встречи их стали почти ежедневными. Редкая тема оставалась незатронутой во время обеденных трапез в тенистом дворе канцелярии. Их занимало все – от усовершенствования системы налогов и облегчения труда рабов на стройках Раамзеса и Питома до предметов духовных, предполагающих абстрактность мышления и глубину знаний. Многие из царских советников, включая жрецов храма Осириса, придерживались мнения, что талантливый юноша в недалеком будущем вознесется весьма высоко, а со временем, возможно, будет провозглашен первым министром Египта.