https://magazines.gorky.media/nz/2009/5/po-tustoronu-sovetskoj-vlasti-k-istorii-narodno-trudovogo-soyuza.html
Беседа первая[1]. Первое знакомство с корифеями
Мне было шестнадцать и тянуло к философии. В городской библиотеке я обнаружил целую полку классиков. Это тогда, больше шестидесяти лет назад, означало: Маркс, Энгельс, Ленин. Но к ним меня как раз не тянуло. «А что у вас есть ещё? Этих я уже читал», – соврал я. Своим вопросом я девушку озадачил. Она, видимо, не представляла себе, что могут быть ещё какие-то классики философии, кроме этих. Полка с этими стояла на самом виду. К ней никто никогда не подходил.
Пришлось взяться за них. Так я стал первым, кто стал подходить к этой полке. Мне удивлялись. Я стал достопримечательностью. «Капитал» был тёмен, а вот «Анти-Дюринг» и «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» были понятны и даже занимательны. Уже много лет спустя я понял, как мне тогда повезло. Не будь этой полки… А с чего начинать знакомство с философией, не так важно. Впрочем, одно золотое правило должно быть высечено над входом всех библиотек: не начинать его с «Капитала» Маркса и с немецкой классической философии. Сколько пытливых юношей, может быть, потенциально выдающихся мыслителей, навсегда прониклись отвращением к философии только потому, что первой открытой ими книгой были «Капитал» или «Наука логики» Гегеля! Но мне повезло: одним из первых моих наставников стал Энгельс, пишущий легко и понятно. И сразу ясно, что со многим не можешь согласиться, а это делает чтение ещё увлекательнее. Впрочем, уже до Энгельса были интересные знакомства: Спенсер, Вольтер, Руссо, Беркли. Беркли пришлось украсть. Он каким-то чудом оказался в библиотеке. Оставить его там было бы непростительным легкомыслием. Из всех перечисленных авторов Энгельс писал хуже всех. Это мне, шестнадцатилетнему, сразу бросилось в глаза.
Уйдя с головой в «Анти-Дюринг», дошёл я, наконец, до места, на котором застрял. Не понимаю – и объяснить мне некому. Как возможно, чтобы летящая стрела на самом деле покоилась, а Ахиллес не мог догнать черепаху? А ещё «быстроногий»! Интересна была уже сама непостижимость движения, но ещё интереснее было объяснение, которое давал Энгельс:
Движение само есть противоречие; уже простое механическое перемещение может осуществиться лишь в силу того, что тело в один и тот же момент времени находится в данном месте и одновременно – в другом, что оно находится в одном и том же месте и не находится в нем[2].
«Что за чушь?» – подумалось мне, и подумалось бы каждому. Быстро выяснилось, что это объяснение не Энгельса, а Гегеля, и что Ленин с ним согласен. Объяснение пришлось мне не по душе. Зато по душе пришлись слова Дюринга, вызвавшие ярость Энгельса:
Первое и важнейшее положение об основных логических свой ствах бытия касается исключения противоречия. Противоречивое представляет собой такую категорию, которая может относиться только к комбинации мыслей, но никак не к действительности. В вещах нет никаких противоречий, или, иными словами, противоречие, полагаемое реальным, само является верхом бессмыслицы…[3]
Казалось бы, всё верно и спорить не о чем. Но Энгельс, вместо того чтобы согласиться с Дюрингом, излил на него потоки ругани, что мне показалось странным и не понравилось. И вообще было чувство, что Дюринг умнее Энгельса. Позже с таким же чувством, что критикуемый умнее критика, я читал «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина: сплошь площадная брань в адрес выдающихся, неординарных мыслителей, очевидно превосходящих автора «Материализма и эмпириокритицизма» уровнем интеллекта. И это те самые два произведения, без которых не было бы «диалектического материализма», основы основ марксизма! Я попытался найти решение (!) для парадокса Зенона – не вышло. Зато обнаружил ошибку в рассуждении Гегеля и удивился: ошибка у всех на виду, а Энгельс и Ленин её не заметили. А потом начались годы учёбы в университете – увы, на