Я знаю, что подумает на этом месте честный марксист: «Чудовищно! Но ведь это был не тот социализм, каким социализм должен быть; это был вообще не социализм!» Этот великолепный аргумент («великолепный» употребляю без иронии) стоило бы включить в специальный раздел марксистско-ленинской теории: «Способы теоретической защиты марксистско-ленинской теории ввиду реальных свидетельств её практической несостоятельности». Аргумент прост, овладеть им в состоянии всякий: «То, что вы говорите, чудовищная правда. Но эта правда не имеет никакого отношения к марксизму! Общество, построенное на принципах учения Маркса, будет гуманно и справедливо. Но то, что описываете вы, никакого отношения не имеет к гуманности и справедливости, а следовательно, и к марксизму».

Но ведь и национал-социализм был теорией земного счастья, по крайней мере для немецкой нации. Известно, как она была осчастливлена. Честный национал-социалист скажет: «Но какое отношение имеет случившееся к национал-социализму? Национал-социализм – это научная идеология, сообразно с которой немецкий народ в середине двадцатого века должен был стать самым счастливым в мире. Этого не случилось. Но разве можно винить в этом национал-социализм? То, чему мы стали свидетелями, произошло по вине тех, кто исказил наше учение».

Пусть спорят между собой честный марксист и честный национал-социалист! Может быть, в их споре родится истина?

Поколение, которому теперь 15 лет… через 10–20 лет будет жить в коммунистическом обществе… (Гром аплодисментов.) …то поколение, которому сейчас 15 лет, оно и увидит коммунистическое общество, и само будет строить это общество.

В. И. Ленин «Задачи союзов молодёжи». Речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического Союза Молодёжи 2 октября 1920 года. ПСС. Том 41. Стр. 317. М. 1963.

Уже не помню, в каком году это было. Спросите Т. И. Ойзермана, он знает. Ему тогда на вид было лет шестьдесят. В Бонн он прибыл для прочтения доклада и дружеского академического общения. Я радовался: увижу живого корифея, а может быть, и пообщаемся. Дружеское общение с Теодором Ильичом в мои намерения не входило. Ойзерман был мне известен как воинствующий марксист и ретроград. Он был «выездной», чем и пользовался в полной мере. Одно дело – поносить с трибун и кафедр капитализм и превозносить Маркса и марксизм, и другое – иметь возможность бывать в сказочном, по тогдашним представлениям российских граждан, мире реального капитализма. Всем выездным корифеям удавалось совмещать то и другое, не испытывая душевного дискомфорта.

Ойзерман был мне известен, кроме того, как кантовед. Его предисловие к шеститомнику Канта издания 1966 года написано просто и живо. Видно было, что Теодор Ильич почти понимает Канта. Это почти – увы! – по моим наблюдениям, применимо ко всем кантоведам. Нет такого, который бы понимал Канта не почти. В их числе был и мой немецкий преподаватель философии проф. Ганс Вагнер, кантовед, замечательный человек, о котором при случае обязательно расскажу.

Я гадал: чем-то порадует Теодор Ильич немецкую публику? Собрались люди солидные, студентов почти не было. Рядом с солидными людьми уселись мы – журналист из «Посева» Ю. Чикарлеев и я. Было интересно послушать, что воинствующий марксист из СССР скажет о Канте. Скажет ли обязательное, что Кант, хотя и был гениален, «не всё понимал» в законах общественного развития, а Маркс, Энгельс и Ленин и сами понимали «всё», и другим разъяснили? Теодор Ильич очень бы меня удивил, если бы не сказал этого.