Не поняли только враги, все еще скребущиеся в бревна, вкопанные в тело насыпи.

На них сверху бросали горшки, которые разбивались, выбрасывая снопы искр. Уголь падал в ров, погружался в жидкость и по большей части угасал. С других участков сбрасывали подожженный хворост, солому, даже тряпье. Этот огонь уже легче находил пищу в вязком субстрате.

С нескольких участков поднялось пламя, объедающее голые тела чудовищ. Пламя вначале не сильное, медленно, тягуче распространялось вокруг. Захватывало все больше территории, протягиваясь ручьями по рву. Медленно, робко оно касалось обнаженной плоти, покрытой вязким веществом. Пока еще не могло ухватиться, перекинуться на раздувшиеся мешки мяса.

Назгал не сразу заметил перемены. Лишь когда его лизнул жаркий язык пламени, Вестник обратил внимание, что под ногами рассеченная красная язва. Огонь прятался под темными испарениями. Вверх поднимались черные хлопья, оседающие на влажной коже. После себя они оставляли жирные следы сажи.

Сделав два шага назад, Назгал вырвался из плена вязкой жижи. Пламя уж лизало его пятки, хватало за пальцы, оценивая вкус поданного блюда. Оно не могло понять массивную плоть, впитавшую и накопившую благородные плоды. Это могли осознать только люди.

Огонь предпочел бы сухой, пористый материал. Лизнув пятки Вестника, огонь перекинулся на разлитую вокруг нафту. С нее он робко вгрызался в плоть совершенных существ, пока не обратил внимания на частокол.

Бревна частью были из сухостоя, частично свежесрубленный лес. Подсохнуть они не успели. Снизу огонь подпитывала нафта, а бревна частокола служили фитилями. Языки пламени начали подниматься по обнаженным стволам, взметнулись ввысь, перехлестнув через зубцы палисада.

Те воины, что не успели убраться, пострадали. Пламя опалило им волосы, срезало брови и пронзило глаза. С криками люди посыпались вниз. Двоим или троим не посчастливилось упасть на другую сторону. Их тела зарылись в горячее месиво внизу. Несчастных обволакивала тягучая, крепкая боль, сдирающая огненными ножами кожу. Металлические элементы брони раскалились, обжигая тело, оставляя на ней метки, пока не поднялись волдыри из почерневшей плоти.

Их мучения длились недолго. Совершенные затаптывали несчастных. Страдая от огня, существа потеряли направление. Им казалось, что огненная ловушка захлопнулась. Вестник, что вел их к победе, исчез, наверняка погиб, стараясь прорваться через заслон. Стена пламени кренилась в сторону рва.

Столбы подтачиваемые огнем выпадали из пазов, подобно гнилым зубам. Почва с той стороны вала подпирала, выдавливая ослабленную опору. Трещали связующие частокол бревна, вниз сыпалась земля вперемешку с щебнем. Недостаточно, чтобы загасить пламя.

Нити, связующие совершенных, истончились. Росшая в их телах зараза испугалась приближающегося огня, сухого воздуха. Чудовища выбирались, пытались отпрянуть от оседающей стены пламени.

Целый участок стены обрушился, погребая под собой чудищ. Плита огня накрыла их сверху, вдавила в тлеющую почву. Огонь сжег развалившихся существ, что агонизировали из-за утраченной связи. Боль, принадлежавшая двоим, разделилась. Ее интенсивность ничуть не снизилась.

Один разум не в состоянии вынести подобного.

Назгал наблюдал гибель своих совершенных детей. Никаких чувств, кроме страха в его душе не осталось. Сковавшее его чувство не позволяло двигаться. Что, наверное, спасло Назгала от глупых действий.

Он мог кинуть в огненное месиво, попытаться вырвать из жирного огня своих. Тех, что еще сохраняли связи. Чьи тела, лишенные нитей, все еще поддерживаются общими органами, лоскутами кожи, веревками сухожилий. Чьи кости еще могут нести раздувшиеся, обугленные тела.