Топот сотен ног поднял в воздух ядреную пыль, пахнущую землей и тайными жидкостями. Нападающие не обратили внимания, хотя от едкого запаха чесалось в носу, хотелось чихать. Их глаза слезились, что в общих условиях сказывалось на способностях отряда Назгала.

Да и что он мог сделать, пройдя полгода обучения в армии, под началом старого бойца.

Одной веры не хватило. Наступление завязло в прямом смысле. Десятки ног до колен покрывала темная жижа. Назгал остановился, не замечая ударов снарядов по голове, вытянул ногу из жижи.

Вязкая, темная, липкая. Чем-то напоминает благородные соки грибницы. Но этот запах! Назгал поморщился. Он согнулся, пытаясь дотянуться руками до колен. Мешал массивный живот. Пальцы зачерпнули жидкость. Или вещество. Назгал не понимал, что это.

Слишком пахнет землей. Так, будто из самой почвы выдавили масло, размазав его здесь. Залив масло в ров. Ни о чем таком Борд, старый воин и наставник, не рассказывал. Назгал размазал вещество между пальцами, подивился его маслянистой структуре. Оттереть руку не получилось, Назгал лишь размазал вещество по боку.

– Чего это? – спросил он у одного из совершенных.

Никогда еще существо не слышало, чтобы Вестник задавал вопросы. Такого просто не случалось. Произошел раскол в реальности. До – существовал Вестник, всезнающий и направляющий на свершения. А нынешняя реальность, украшенная пронзающими жалами, криками и хрипами, вдруг оказалась не такой устойчивой.

Две пары глаз воззрились на Вестника. Впервые за все время в этих одинаковых, хотя принадлежащих разным существам лицах вдруг исчезла синхронность. Существо оступилось. Одна его часть двигалась вперед, к Назгалу. Другая пыталась выбраться из рва.

Существо потеряло равновесие, завалилось, измазавшись полностью в веществе.

Открытый двойной торс стал мишенью для снарядов. Копейные лезвия срезали мягкие ткани, отсекая как у бревна лишние сучки. Вновь существо обрело единый образ, чьи кровавые раны на месте грудных желез, заливали кровью все тело.

Тварь сражена. Она рухнула, не устояв под ударами.

Она все еще жива, но сражена. Возможно, смертельно ранена. Защитники приободрились. Тональность их криков изменилась. Вниз полетело еще больше снарядов. Уже не настоящее оружие, а все, что подвернулось под руку. Пустые и не очень горшки, черепки, выдавленные из земли булыжники, даже худые сапоги.

Все летело вниз, обрушиваясь на голову чудовищам. Те барахтались в земле, скребли когтями стены, пытаясь расшатать. Они забыли о том месте, где возымел их штурм некий успех.

Командир защитников бросил попытки укрепить место прорыва. Ведь он видел, что чудовища не в состоянии пересечь палисад. Глаголящий напевы священник на миг умолк, медленно кивнул командиру – «я же говорил». Поспешил прибрать к рукам заслуги.

Не отвлекаясь на него, командир вбежал наверх, растолкал защитников. Он увидел то, что не ожидал увидеть. Чудовища, казавшиеся могучими, остановлены. Они все еще живы. Мертвых среди них, как будто не видать. Пахнет кровью, потом, вареным мясом, землей и нафтой.

Враги не уничтожены. Их сбросили со стен.

Если это не перелом, тогда что же?

Командир ждал немного другого момента. Когда враги прорвутся, скопятся возле пролома. Тогда они окажутся между стеной копейщиков с одной стороны, с тыла на них обрушатся воины, совершившие вылазку, а пламя будет пожирать их…

Как всегда планы пришлось менять на ходу. Случайность, а не командир командует в любой войне.

Отдав приказ, командир сбежал со стены. До воинов не сразу дошло, что нужно бежать от частокола. Когда поднялись первые дымные струйки, командовать отступлением уже не пришлось.