– А, знаете, друзья мои, за что я так люблю Рождество? – загадочно начала миссис Глэд.

– За подарки, конечно же, за подарки! – захлопал по столу Ник.

– Ну, что ты, сынок, хотя, в принципе, – миссис Глэд замялась, слегка покраснев -…За сбываемость мечт – вот за что: когда она, эта сбываемость, повышается, то… всё само собой разрешается!

– Это какая же куча желаний должна накопиться за целый год?! – вытаращила глаза Николь.

– Большая-пребольшая! – в ответ рассмеялась мама,.

Тогда Николь предложила загадывать желания и все сразу же согласились с ней.

– Вот, к примеру, недавно ты хотела пойти к Смитам на свою первую вечеринку. – начала миссис Глэд, в глубине души уверенная, что знает о своих домочадцах буквально всё.

– Не угадала, маа… У меня апатия на Смитов и на их пати, – скривила губки дочь.

– Странно… Я прекрасно помню, ты же сама твердила..

– Маа…, – умоляюще протянула Николь.

– Ладно-ладно, тогда твоя мечта о вечернем платье, как у Аннет? -вскинула бровь миссис Глэд.

– Как у Анет?! Ну, нет! – не узнаю тебя, детка! Тогда ты, Ник? Есть у тебя какие-нибудь не слишком секретные мечты? —

– Глупая затея, да ладно, я сейчас такого намечтаю, я щас такое назагадываю – какое никому из вас и в голову б не пришло!! – Эх, да вы всё равно не поймёте, вот! – Ник надулся как шар.

– Спорим, в твоей головешке нет ни одной нормальной Мечты? – перешла в наступление Николь.

– А вот и есть!

– А вот и нет!

– А ты влезь ко мне голову и увидишь, какие в ней крутые Мечты! Ой, как их много, ща… лопнет! – он схватил себя за рыжие торчащие в стороны волосы и стал забавно носиться по кухне до двери и обратно.

– Лучше я отойду, а то серым веществом забрызгает – заливалась Николь. – Ведь все знают, какой ты дурак!

– И дураки мечтают, – прикусил губу мальчик.

– Мамсь, мой братец только что признался, что он дурак, ну, не дурак?!

– Ррр-раззве ммможно ссориться, особенно в такой вечер, в тттихий Вечер Сочельника?! Пппосс-мотрите лучше, кккакой сегодня н-ннеобыкновенный снег за ооокном! – всплеснул руками мистер Глэд, прервавший обет молчания. – Ммм-мои дети вссегда ббб-ыли дружны!

«Это он о наших детях?» – про себя подумала миссис Глэд, а вслух сказала совсем другое:

– Снег, как снег… белый. Вот что я вам скажу! Раз у Тимки пока нос не дорос – значит, моя очередь мечтать… – Я ХОЧУ… Я МЕЧТАЮ…, – (именно тогда духи в первый раз и слетелись над головами людей). – Я как будто бы, хм, странно, ну, ни одной мысли…, я буквально ничего не хочу, то есть в данный момент ни о чём не мечтаю!

– Ты, мамсь, часом не заболела? – забеспокоилась дочь, а мистер Глэд незамедлительно уронил на скатерть приличный кусок индюшки.

– Не выдумывай, я совершенно здорова! – в голосе миссис Глэд засквозили стальные нотки: мол: «да изгваздайте хоть сто скатертей тысячами индюшек – я даже бровью не поведу!»

В то время как мистер Глэд расковыривал салат, хозяйка щедро солила скатерть, или мужнины брюки, или всё это вместе, пока не зацепилась за иллюминацию, привязанную к стулу маленьким Глэдом; потом все собравшиеся за столом непрозрачные ещё долго кричали и суетились, распутывая друг друга и поднимая ёлку, а шнырлики смотрели на них сверху вниз (а как же иначе?), слегка качая своими плазменными головками. Что до озорника Тима, воспользовавшегося предпраздничной суматохой, то он безнаказанно занял коробку из-под стиральной машины, сквозь дырку в которой благополучно наблюдал за всем происходящим, пока малыша не сморило сном.

Когда волнения улеглись, за командование взялась миссис Глэд.

– Забудем об этом досадном недоразумении! Поглядите под ёлку – ласково мурлыкнула она.– Под ней столько коробок, и в каждой – воплощённые мечты прошедшего года! – Шнырлики вновь навострили уши. – Просто надо было начать с вашего папика, тогда бы мы все не перессорились.