– Послушной для чего?

– Для всего, чего пожелает мой могущественный сюзерен. В вашей воле будет тело и душа моя.

У Рудольфа перехватило дыхание. Он ждал именно такого ответа. Будь он менее робок, он бы немедленно попытался авансом воспользоваться всеми преимуществами своего грядущего сюзеренитета, благо в зале кроме них никого не было.

– А как же ваш муж?

– Мой муж уже достаточно в годах, чтобы из всех жизненных интересов для него осталась привлекательной лишь власть. Вот уже больше года никто не тревожит мой сон. Но не думайте, что моими желаниями руководит легкомысленная похоть. Вы лучше представьте себе, как величественно и грозно бы выглядел союз Бургундии, Ивреи и Северной Италии. Мы заставили бы Рим трепетать. Да что там, мы заставили бы Рим подчиняться!

Глаза Ирменгарды манили, однако Рудольф, при упоминании Рима, на мгновение о чём-то вспомнил, украдкой взглянув на свой стол. На столе лежали письма из Рима от Мароции Теофилакт. В одном из них, совсем недавнем, значилось:

«Мой дорогой друг! Усилиями наших врагов из Мантуанской тюрьмы освобождена старая интриганка Берта Тосканская. Не удивлюсь, если апокрисиарии её, в том или ином обличье, появятся подле вас с предложением всяких авантюр. Умоляю, будьте благоразумны».

Однако, в самом деле, время не оставляет ему другого выбора. Или сейчас, или всё приберёт к рукам этот прохиндей Гуго, и та же Берта с удвоенной энергией кинется поддерживать его, ведь он её собственный сын. Только сейчас или никогда. Только сейчас или никогда.

– Только сейчас или никогда, – словно угадав его мысли, повторила Ирменгарда, и Рудольф вздрогнул.

– Мне хотелось бы ещё, конечно, заручиться поддержкой моих союзников из Швабии, и в первую очередь герцога Бурхарда, – словно оправдываясь, сказал он.

– Говорят, этот герцог предлагает вам руку своей дочери Берты? – сложив на лице печальную мину, спросила Ирменгарда.

– Меня не интересует рука его дочери, меня интересует его конница, – Рудольф запротестовал настолько жарко, что Ирменгарда женской интуицией поняла, что попала в точку.

– Так в чём же дело? Обещайте им щедрую добычу, Италия – богатая страна. Германские же воины прекрасны в бою. Это станет прекрасным подспорьем вашему божественному палладиуму16. Кстати, покажите мне это копьё, ваше высочество. Вы можете его мне показать?

Рудольф закивал головой и хлопнул в ладоши слугам. Те, получив приказ, вновь удалились и спустя несколько минут принесли своему господину бархатный ларец. Рудольф достал ключ, болтавшийся у него на шее, и открыл крышку. Ирменгарда, вся трепеща от благоговения, заглянула внутрь ларца.

На алом бархате, мирно и ничем не выдавая своё великое происхождение, лежал наконечник старого копья, который при желании и сегодня можно лицезреть в Венском музее. Копьё римского воина Лонгина, по легенде, нашла Елена, супруга императора Константина. Великий август приказал перевезти сокровище в Иерусалим, где оно, с недолгим перерывом, находилось до начала десятого века. Рудольфу же эта реликвия досталась от соратника его отца, оборотистого и невероятно деятельного графа Сансона, чья неуёмная энергия однажды забросила своего хозяина в палестинские земли. Свои приключения в Святой Земле граф Сансон не открывал никому и никогда, известно было только, что он приплыл в Массалию17 без гроша в кармане, но зато с целым ворохом самых невероятных реликвий, которые немедленно пустил в оборот, и молодой король стал одним из первых и совершенно точно самым щедрым клиентом. Сансон действовал хитро, он сделал всё, чтобы о копье Лонгина король узнал сам от городских сплетников, а во время аудиенции сначала долго отрицал слухи, затем долго упирался в цене, всем своим видом показывая, что данная вещь бесценна и торгу не подлежит. Когда Рудольф уже было совсем упал духом, хитрый Сансон, будто бы из любви к своему юному монарху и токмо за ради процветания Великой Бургундии, которой, по его словам, уготовано грандиозное будущее, вдруг ополовинил последнюю цену, предложенную королём. Сделка состоялась, Сансон получил в итоге не только приличные деньги, но и трамплин для последующей быстрой карьеры, ибо король был не из тех, кто забывает такую бескорыстность и такое благочестие. Копьё сменило грубые холщовые обмотки на изящный ларец и с тех пор начало своё великое путешествие по Европе. Дабы оказать реликвии особую почесть и отличить его от обычных римских ромбовидных копий, с их прорезями посередине лезвия, Рудольф приказал выполнить золотые накладки. Много времени юный властелин с тех пор потратил, изучая в одиночестве великий подарок Судьбы, и тщетно искал в старом наконечнике гвозди от Креста Господня, которые, согласно легенде, были вделаны в копьё. Реликвия хранилась в личной сокровищнице короля, имела собственную стражу и выносилась на всеобщее обозрение только в день Светлой Пасхи, после чего королевские гости, уезжая из Безонтиона, своими восторженными языками разносили по всему христианскому миру славу о счастливом Рудольфе Бургундском, чья звезда должна вознестись в самое ближайшее время. И в самом деле, уже тогда ходила легенда о непобедимости в бою их обладателя, легенда, которой впоследствии будут верить многие вседержители и тираны мира, начиная с Оттона и заканчивая Гитлером. Впрочем, у Рудольфа не было ещё повода проверить копьё в деле: он приобрёл его у графа Сансона чуть позже того, как пострадал в столкновении с Генрихом Птицеловом, королём Саксонии.