– …повторяю, девка, ты нам не по карману! Да и старовата, как ни глянь! – озвучил очередную насмешку самый молодой и вертлявый из чужаков.

Остальные в это время наслаждались скандалом. Судя по всему, они, как и девушка в той давней истории, обманулись отсутствием знака свободного статуса на поясе Катрин, и приняли ее за избалованную купеческую наложницу, или кого-то еще из рабынь.

– Ты что же это, псица брехливая, назвал меня «продажной старухой»?!

Неизвестно что больше зацепило Катю – обвинение в «проституции» или намек на неподходящий для этого возраст, – но все эти месяцы жизни у подножия трона для нее не могли пройти бесследно. Отсветы власти Игоря падали и на нее тоже, тем более что у нового правителя официально были лишь четыре наложницы-горянки, но не было свободной женщины-спутницы или жены. А слухи об их совместном прошлом ходили.

Поэтому Катя не только «вернула» насмешки сторицей, обозвав болтуна «пустым лжецом» и «бабой-псицей». Судя по продолжению, на этом она совсем не планировала останавливаться, решив применить еще и «административный ресурс»:

– …а велю-ка я сейчас отвести вас всех к городскому судье! Не знаю, как в ваших собачьих краях, но у нас прилюдные оскорбления свободных женщин так просто не проходят!

Последняя реплика вызвала куда менее уверенный смех чужаков. А вынырнувший через мгновение из толпы, и замерший за спиной у девушки рослый хирдман в цветах местного ярла, заставил кое-кого из весельчаков даже испуганно побледнеть. Дружинник не сказал ни слова, но почти тут же над Гостевым кварталом раздалась призывная треть его свистка…

* * *

Цитадель Нойхофа, начало последней вечерней стражи (около 22.20)

В отсутствие ярла вечерние пиры отменялись.

Выдача пива, вина и стоялого меда сокращалась до минимума, а несколько сотен воинов, придворных и слуг Верхнего города, разбредалась по своему усмотрению. Это был давний и нехитрый способ вызывать у ближайших подданных и слуг искреннюю радость, от возвращения правителя домой.

Но Игоря ждали не раньше, чем через полгода – год, а потому стоило отзвенеть третьей вечерней страже, семейные – стали привычно собираться. Им предстояло вернуться в свои квартиры, дома или поместья, выданные большей частью в Храмовом квартале или в самой цитадели. Те из придворных, кто не достиг таких карьерных высот или был пока одинок, шли в казармы или во временно закрепленные за ними комнаты здесь же, в самом сердце Нойхофа. Но перед тем как отправиться спать или за приключениями, каждый мог получить свою долю с господского стола. Все – согласно званию, должности, ну и умению ловчить…

Нет, кормили-то при дворе вволю всех. И сытно, и обильно. Скрытое соперничество шло лишь за всевозможные ништяки: выпивку получше, еду посвежее да подороже. Но в местной «табели о рангах» именно воины занимали первые строчки, а потому именно дружина в таких вопросах стояла на первом месте.

Членам военных корпораций вообще «только дай повод». Особенно, если самое Высокое начальство отбывает по делам, а остальное руководство тоже не против «пошуметь». Так что в свой клуб по интересам оставшаяся на хозяйстве «придворная военщина», превращала любое сборище. В том числе и чисто служебное.

Например, сегодня коронный тысячник и предводитель ополчения Эгир Лысый собирал всех уездных полковников, чтобы спланировать первые настоящие маневры.

В ближайшие дни в марке должны были закончить с уборкой, отгулять один из двух годовых Праздников Урожая, и собраться на один из двух тингов. После которого пройдет и первый полноценный сбор воинов по новым законам.