Вид парящего простора, открывающийся за спиной руководителя, всегда производил на гостей, входивших в кабинет в первый раз, неизгладимое впечатление. Но она здесь бывала и вида восхищения не подала. К тому же главы компании на своём месте, в кресле за столом, не было.

Входом в кабинет являлась массивная широкая двухстворчатая деревянная дверь, никак не вязавшаяся с современным интерьером из стекла и металла холла приёмной перед кабинетом. Для того чтобы свободно пройти вдвоём, достаточно было открыть одну из её частей, которые распахивались вовнутрь.

Стол руководителя стоял по центру напротив входной двери, так, чтобы отец с большого расстояния сразу смотрел в лицо входящему на фоне перехватывающего дух вида с высоты птичьего полёта. И посетителю приходилось пройти немало уверенных или не очень шагов под прицелом его пристального взгляда.

Чуть сбоку между столом и входом располагалась уютная группа двух мягких бежевых кресел со стеклянным столиком между ними для более приватного общения с посетителями лицом к лицу.

Справа от входа была пустая серая стена с ещё одной дверью поменьше. А слева большое свободное пространство с длинным столом, стульями и доской для записей. Они больше подходили для переговорной, чем для кабинета. На этом же этаже был ещё один больший зал для переговоров. Но отец предпочитал самые важные собрания проводить именно у себя. Демонстрируя расположение и доверие, пуская гостей в своё личное пространство. Но с другим расчётом: на давление и их внутреннее понимание, что они в его кабинете и главный здесь он. И расчёт всегда оказывал нужный ему эффект. Отец был великолепным стратегом.

Сейчас воспоминания о нём улетучились из этого освещённого утренним солнцем места. В кабинете не пахло излюбленным отцовским кофе, который именно он приучил пить Марию литрами в день. Пахло чем-то свежим и натуральным. Стол отца пустовал, и свободное кресло руководителя с высокой кожаной спинкой выглядело осиротевшим. На переговорном столе были разбросаны бумаги, стоял большой, но тоненький серый ноутбук и бутылка с водой и стаканом. Кажется, новый хозяин не спешил занять рабочее место старого. Что это, страх или дань уважения?

Сам новый управляющий стоял громадной чёрной фигурой на фоне окна к ней спиной, заливаемый небесным светом. У Марии слегка заслезились глаза, нужно было прищуриться, чтобы настроить фокус на такие контрасты. Она поздоровалась. Он не ответил. Пройдя по мягкому ковролину кабинета без звука её звонких каблуков, она села в одно из кресел перед столом отца, села без приглашения, он бы и не пригласил, поставила сумочку на пол рядом с собой, закинула ногу на ногу и стала ждать. Он простоял в тишине ещё минуту, что-то словно решая, спрашивая ответа у неба. И возможно, его получив, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл к ней уверенно и еле заметно улыбаясь.

Улыбка у него была другая. Ну совершенно другая, в сравнении с отцом и Майком, тоже откровенная, но и холодная одновременно. Демонстрирующая не расположение и доверие, а тонкий расчёт. Улыбка социопата, такая же, какую часто она видела у себя самой в зеркале. Сердце забилось чаще в груди. От приближения этого громадного по сравнению с ней самой мужчины волоски у неё на руках встали дыбом. Старинные животные механизмы её организма готовились бежать или к чему-то другому, намного более страшному и здесь неуместному. Она сглотнула слюну и скрестила руки на груди. Он остановился на полпути у стола, нажав кнопку вызова секретаря. В кабинет тут же вошла молодая девушка, та, что встречала её у лифта и провожала до двери. И это была не многолетний секретарь её отца. «Что ещё он успел здесь поменять за один вчерашний день?»– подумала Мария. Кажется, ему удалось с невероятной скоростью освоить новую подвластную территорию, сделав её максимально своей. Так поступают все альфа-самцы, отвоевавшие трон, выжигают память о старом владельце с корнем.