Они ехали молча по вечернему городу. Он плавно вёл машину по непривычно свободным улицам спокойного воскресенья. В тишине, без музыки и разговоров, каждый из них был погружён в свои далёкие неземные мысли, пытаясь решить нерешаемые вопросы.

Майк заехал за ней ровно в семь, когда время приёма посетителей было окончено. Поэтому провести его в палату и познакомить с отцом не удалось. Да она и не собиралась этого делать. Она стояла в холле первого этажа больницы, такая худенькая и маленькая, съёжившись под тяжестью навалившихся на неё печалей. Он взял её за плечи и повёл прочь из этого ярко освещённого мира стерильности и смерти. Как часто он входил вот так же, отчаявшись, в этот мир искусственного света и белого кафеля в своём прошлом к умирающей жене. И как безумно ему не хотелось вновь в нём оказаться. Но в этот раз бежать он был не намерен. Глядя на неё, одинокую в этом враждебном аду, вынужденную нести всё на своих хрупких плечах за всех, Майк твёрдо решил, что её поддержкой и опорой в этой трагедии станет он.

Как врач он только спросил, всё ли так плохо. Она ответила, что всё даже лучше, чем она предполагала, и есть шансы. Больше они не обмолвились ни словом по дороге. Раскалённая от долгой езды машина разрезала, как нож масло, остывающий вечерний воздух, увозя их из мира страха и смерти в мир уюта и покоя её дома.

Они вошли вместе. Как далеки они были от позапрошлого вечера пятницы, в котором ругались и выставляли свои границы перед друг другом, расставшись, казалось бы, навсегда. Этим вечером они вошли к ней домой так, будто планировали остаться здесь вдвоём до конца своих дней.

Она принялась варить кофе, который снова никто не выпьет. Он умывался в ванной, смывая с себя остатки прошлой жизни, в которую погрузился за эти выходные.

Рано утром в субботу он уже ехал по ещё сонной трассе прочь из города в сторону маленького городка, как когда-то, сейчас казалось, что уже сотни лет назад, он ехал забирать вещи своей молодой жены, чтобы перевезти её в их новый дом, обустраиваемый после свадьбы. Через пару часов он был на месте, без остановки проехал мимо её родительского дома, направляясь сразу на местное кладбище, чтобы навестить своих таких уже далёких близких. На заднем сиденье его машины лежали два огромных букета цветов для жены и их погибшего сына, которого он похоронил рядом с ней через два года после её смерти. Она уходила стремительно быстро, но объяснимо. Стадия, на которой обнаружили болезнь, была уже критической, делать операцию не представлялось возможным, оставалось травить смертельные клетки всеми отравами мира и надеяться на чудо. В чудо они не верили. Она знала, что умрёт, но не волновалась. Она была уверена в нём и спокойна, что он сможет справиться с горем её потери и обеспечить их единственному сыну достойное счастливое будущее. И вот как он справился!

Волны гнева и ненависти к самому себе раскалённой лавой плескались по клеткам его тела от ног до головы и обратно, пока он шёл к месту их вечного сна по тропинкам старого тихого кладбища. Весь мир ещё спал, и он был здесь совсем один, наедине со своим горем и своей самой неискупимой виной всей его жизни.

А вины в его жизни было много. Мать, неустанно обвиняющая его во всём в детстве, позаботилась об этом. Для начала он был виновен в том, что своим нежданным появлением на свет погубил её карьеру танцовщицы, так ярко и грандиозно начинавшуюся. Через пять лет он стал виновен в уходе отца, потому что она, конечно же, именно из-за него стала толстой, скучной и неинтересной. Дальше до самого выпуска из школы он был виновен в том, что она не может найти достойного мужчину и снова выйти замуж, потому что «никто не захочет брать женщину с ребёнком». Разумеется, он был с ней полностью согласен, что это он один во всём виноват.