Они сошлись на почве нелюдимости, если можно так выразиться. Леден видел, что Орсо что-то гнетет, что на сердце его лежит почти неподъемная тяжесть. Но он безошибочно распознал в нем своего собрата по духу – одинокого волка, который, страдая от боли, ищет не помощи, а одиночества и покоя, чтобы зализать раны и набраться сил. Вылазки проходили в молчании, изредка прерываемом скупыми фразами исключительно по делу: снаряжение, направление, перемена погоды… При этом Ледену неожиданно грело душу осознание того, что практически незнакомый человек понимает его с полуслова. Он и сам тоже вскоре привык отвечать скорее не на слова, а на интонации и жесты спутника. Благодаря такому слаженному взаимодействию в паре они обследовали те участки гор, куда Леден раньше не забирался, полагая такие подъемы и переходы слишком опасными для одиночных вылазок.

Как-то раз Орсо забрел в кабинет Ледена в караульном здании. Неслышно заглянул в приоткрытую дверь, постоял на пороге, наблюдая, как капитан что-то читает, хмурясь и недовольно барабаня пальцами по столу. Уже собрался было уходить, но Леден наконец оторвался от чтения, заметил стоящего на пороге гостя и кивком пригласил его войти.

Он показал ему свою коллекцию минералов Дрейендаля, цветных изображений и собственноручно нарисованных карт. Давал короткие пояснения, рассказал пару забавных случаев, произошедших с ним во время вылазок, скупо улыбался своим воспоминаниям. Так Орсо стал первым человеком за пятнадцать лет, с кем Леден Свартстайн беседовал в стенах здания караулки не о службе и не о делах.

Их молчаливое общение продлилось всего полгода: в середине осени приказом Командующего Орсо был переведен в форт Тоот, поближе к основному скоплению энергетических источников. Перед отъездом он зашел к Ледену попрощаться, но тот был на дежурстве. Вернувшись в караулку, Леден вошел в свой кабинет и застыл, уставившись на аккуратно разложенное на скамье у стены снаряжение для походов, которым в свое время он снабдил Орсо. Душу в первый раз за много лет царапнуло что-то похожее на тоску, сожаление… И Леден поклялся себе, что не позволит этому мгновению слабости повториться – никогда и ни по какому поводу.

Однако после случились Алый Глаз, Астри и еще четверо Ныряльщиков. А дальше – разговор с Мароном, экстренное собрание отряда, белые всполохи из зрачков и суровые лица солдат, затаив дыхание слушающих своего командира…

Но об этом позже.

Конверт…

Точно такой же, какой лежал сейчас на верху кипы бумаг и ждал, когда хозяин письменного стола наконец справится с неожиданной дрожью в руках и возьмет плотный светло-серый прямоугольник, вскроет, вытащит лист тонкой хрустящей бумаги, развернет…

Чуть больше года назад ничего не подозревающий Леден извлек из такого конверта копию приказа о назначении нового заведующего Реттенским отделением Лабораторий – в связи со смертью предыдущего…

Нож с сухим шорохом взрезает конверт. Хрустит тонкая полупрозрачная бумага – на такой всегда печатаются приказы Командующего. Всё как тогда…

Леден торопливо развернул сложенный втрое листок. Вгляделся. Нахмурился. Прочитал еще раз. И вдруг приглушенно выругался, сильные пальцы смяли бумагу со звуком, напоминающим треск пламени.

Имя… Он знал его.

Это оказался приказ о прикомандировании к гарнизону выпускников этого года факультета боевой магии Реттенского университета наук о природе. Одно из трех имен, напечатанных жирными черными буквами на голубоватой бумаге, заставило сердце Ледена глухо удариться о стальную клетку ребер. Имири Тарос.

Капитан отбросил листок и провел рукой по лицу. Как ей удалось перехитрить мать? Как она смогла выпутаться из прочной и плотной сети интриг, взаимных уступок и договоренностей в самых высших кругах власти княжества, которой министр Юлла постаралась оплести свою единственную дочь? Как это безумное создание сумело обвести вокруг пальца всех, кому мать поручила наблюдать за ней? И за что, о боги… Леден еще раз шепотом выругался – за какие прегрешения на него свалилась теперь еще и эта забота?